– Но в регистратуре сказали, что колют не больно, – промямлил Сирогузов.
– Ну, конечно! – взвился голос. – Ты еще скажи, что по телевизору правду говорят! Воткнут такую иглищу – будь здоров! Не дай бог еще и заразу занесут.
– Ну, хорошо, пускай, – сдался Иван, – но вам-то какая печаль?
– Мне-то самая большая печаль, – грустно сказал невидимка, – в меня ее втыкать и будут.
– Так ты, что же, моя… задница, что ли?
– Фу, Сирогузов, фу! Мало того что ты паразит, так еще и шовинист!
– Но как же мне тебя, называть? Пятая точка, что ли?
– Во-первых не пятая, а Первая! Пер-ва-я! А во-вторых – это как-то сухо, не родственно. Можно – попа или попочка.
– Ну нет, мы еще не так близко знакомы, – заупрямился Сирогузов, – буду звать тебя Первая.
– Первая так Первая, – согласилась покладистая попа. – Ну, раз уж мы познакомились, предлагаю это дело отметить!
– Э-э, нет, работы еще много. И дома дел полно.
– Ой, не заливай, Сирогузов. Работы у тебя две фуфельных сметки. Ты их за час сделаешь. А домашних дел у тебя нет.
– Как так нет? А продуктов купить?
– Закажешь доставку.
– А прибраться?
– Завтра приберешься. Твой офисный дерматин меня уже достал! Я давно не елозила по барным стульям. Смекаешь?
– Хорошо, пойдем кофе попьем, в «Эклер».
– Хераклер! Едем в центр, в «Мoonstone». Завтра – пятница, считай – суббота! Оторвемся!
– Но там же дорого!
– Какой же ты унылый олень, Сирогузов! Живешь один в дешевой съемной однушке, в Мытищах. Не удосужился даже телек нормальный купить, а зарплата у тебя хорошая. На кой ляд тебе деньги, если ты их не тратишь?
– Я маме, в Марусинск отправляю.
– Ну и что? Все равно у тебя прилично на кармане остается. Ты же хотел с девушкой познакомиться. Передумал?
– Н-нет. Но я как-то…
– Ничего для этого не сделал? Знаю я тебя. Приедешь сейчас домой, уныло съешь свои унылые пельмени и залипнешь в телефон до часу ночи.
– Я вообще-то люблю пельмени, – робко возразил Сирогузов, понимая, что в словах Первой есть доля правды.
– Ага, и жениться будешь на пельменях! – фыркнула Первая. – Тебе невеста нужна, дурень! И желательно, с московской пропиской. Короче, нефиг булки мять. Души свои сметы и поедем в «Moonstone», я покажу тебе жизнь!
Глава 2
Жизнь одна
В клубе «Moonstone» было шумно, пестро и пьяно. На сцене медленно переступало с ноги на ногу существо таинственного пола. Его длинные, черные волосы полностью закрывали лицо, темно-синее кимоно не по размеру подметало сцену, тонкие татуированные руки ломко обнимали стойку микрофона. Микрофон, как и лицо исполнителя, скрывался в волосах, и существо, время от времени, что-то в него бубнило, катастрофически не попадая в ритм с музыкой.
– Это же Орочи-кун! Божечки! Какой он ми-ми-ми! – завопила Первая.
– Откуда ты знаешь? – удивился Иван.
– У входа на афише было написано. Но ты ведь, как всегда, самого главного не заметил?
– Да почему это должно быть для меня главным?
– Это современная культура, нубок! Понимать надо.
– Какая же это культура? Он же в ритм не попадает, – возразил Иван, пока Первая расталкивала толпу фанатов Орочи-куна и пробивалась к сцене.
– Не мешай балдеть, олень! – огрызнулась продвинутая попа. – Хоть одна часть твоего нелепого тела должна идти в ногу со временем. Орочи, ты – лучший! Я хочу от тебя детей!
Иван в ужасе огляделся, не слышал ли кто? Но все взгляды были устремлены на сцену. Там с Орочи-куном случилась удивительная эволюция. Он откинул волосы назад и показалось узкое лицо, густо покрытое гримом, который, впрочем, не мог полностью скрыть прыщи на лбу и на шее.
– Пойдем выпьем, что ли, – неуверенно предложил Сирогузов беснующейся Первой.
– А пойдем! – неожиданно легко согласилась попа. – Только, чур, заказываю я.
– Я думал вина, может… белого? – почти взмолился Сирогузов.
– Вино будешь пить, когда состаришься, – отрезала Первая. – Ну-ка давай-ка для начала пинту мунстаута и пару рюмок ягера. Темненькое к темненькому!
– Оттопыриваешься, чел? – Рядом с Сирогузовым за стойку присела девушка с ярко-красными волосами. – Меня Лил зовут, а тебя?
– Иван, – напряженно сказал Сирогузов и хотел было подать Лил руку, но Первая в его голове завопила: «Не смей!»
– Иван, это как-то лайтово. Давай ты будешь Айван. Типа как из «топика» по английскому Айван зе Грейт, Цзар-кенон и Цзар-бел, нас ими англичанка долбила.
– Да, у нас тоже англичанка очень требовательная в школе была. Мы ее даже прозвали «Топик», – засмеялся Иван и отхлебнул изрядную порцию мунстаута,