Прошло вот уже много лет, а я не могу объяснить, зачем мы отступали [Данное примечание было добавлено автором дневников позднее. – Прим. ред.]. Ведь нас в Брянских лесах было 2–3 армии, и при организации можно было наступать в любом направлении. Конечно, мы умные после событий. Возможно. И как солдаты войны не были в курсе событий на обширном участке земли. Но разъединенные боевые операции при отходе не давали большого эффекта, кроме как вырваться и бежать на восток, теряя при этом танки, артиллерию, пулеметы и винтовки. А силы были огромные.
В одном месте при угрозе сильного танкового удара противника наши войска заняли круговую оборону по опушке леса: на многие километры были выставлены орудия, которые стояли в такой плотности, что не было места для пехоты. Отходили – и силы таяли, как при боевых действиях. Было недопонимание между родами войск. А также неумение воевать.
Разведка доложила, что с фланга появились танки противника, и мы сразу расположились по окраине оврага. Слева развернулись четыре 45-мм пушки и несколько станковых пулеметов. Здесь же недалеко расположились бойцы с упряжками лошадей. Появилась одна танкетка противника, спокойно подошла на 200 метров против орудий и остановилась. Выстрелила из пулеметов по упряжкам лошадей, затем по оружейным расчетам. Спокойно развернулась и ушла. И ни одно наше орудие не выстрелило!
Крики раненых с перебитыми ногами – и почему так легко дали себя убить и переломать кости?! Теперь они наверняка бросили там пушки, так как не на чем было их везти. Если не было снарядов, то гранаты были наверняка, и была возможность заранее встретить эту танкетку.
При таком длительном отходе тебя все время пытался окружить противник, отрезать от своих войск и добить. Тылы были парализованы, мы не получали снабжение, полевые медсанбаты и госпитали перестали существовать. С каждым днем убывал транспорт и боевая техника. Оставались раненые, особенно в тяжелом состоянии.
Как-то, находясь на фланге продвижения наших войск, мне с двумя бойцами пришлось задержаться, наблюдая за появлением противника. Забежал в дом, стоящий в стороне от небольшого поселка, а там тяжелораненые бойцы и ни одного медработника. Среди них были и знакомые лица, кого встречал в боях. Когда я появился, они в один голос застонали и единственное, что просили – это пристрелить их. Это была ужасная картина. Я не мог произнести слова и не мог хоть чем-то помочь им. Они остались… Какая их судьба – никто не знает. Смерть и страдания, принятые по достоинству, или неумению, или незнанию, простительны.
К сожалению, еще часто встречались командиры-карьеристы и угодники, у которых единственный интерес – забраться повыше по служебной лестнице, не имея особого ума и понятия, но высокопоставленные. Имели власть, богом данную, творили вред для общего дела и приносили в жертву неповинных людей. Нельзя было бараньим лбом биться в закрытые ворота.
В одном месте противник пытался замкнуть кольцо: он был остановлен, но ввиду предстоящего