Какое-то мгновение она подумывала о том, чтобы рассказать ему правду – что, когда Мэтт бросил ее, она впервые поняла, что ничего из себя не представляет.
Но Бишоп все испортил.
– Только не говори, что это из-за Мэттью Хэпли, – сказал он.
И вот опять – закатил глаза.
– Перестань, Бишоп. – Она чуть было не ударила его. У нее в горле встал ком, стоило ей только услышать одно только имя Мэтта.
– Тогда объясни мне. Ты миллион раз говорила, что Паника – это глупость.
– Нэт ведь тоже участвует. Почему ты не читаешь нотации ей?
– Нэт – дурочка, – ответил Бишоп. Он снял свою бейсболку и потер голову, от чего его волосы тут же выпрямились, будто они были наэлектризованы. Бишоп утверждал, что в его электромагнитных волосах заключается его суперсила. А единственная суперсила Хезер, похоже, заключалась в том, что каким-то удивительным образом на ее лице всегда был один покрасневший прыщ.
– Она одна из твоих лучших подруг, – отметила Хезер.
– И что с того? Это не отменяет факта, что она дурочка. Я веду открытую политику по отношению к своим подругам-дурочкам.
Хезер не могла не засмеяться. Бишоп улыбнулся тоже – так широко, что небольшая кривизна его двух передних зубов стала заметна.
Бишоп снова напялил бейсболку, закрывая свою кошмарную прическу. Среди всех парней, которых знала Хезер, он был одним из немногих, кто выше ее ростом. Даже Мэтт был одного с ней роста – пять футов одиннадцать дюймов. Иногда ей это нравилось, иногда она обижалась на него из-за этого, как будто он пытался этим что-то доказать. До двенадцати лет они были одного роста, вплоть до сантиметра. В подтверждение этому факту на стене в комнате Бишопа были старые, сделанные карандашом отметки с обозначением их роста.
– Я болею за тебя, Нилл, – сказал он тихо. – Хочу, чтоб ты это знала. Я не хочу, чтобы ты играла в Панику, это абсолютно идиотская затея. Но я ставлю на тебя. – Он положил руку на ее плечо и слегка сжал его. Что-то в его голосе напомнило ей о том, что когда-то давно, казалось, тысячу лет назад, она была по уши в него влюблена.
В первый год старшей школы у них был один неловкий поцелуй на заднем ряду в кинокомплексе Гудзон, случившийся, несмотря на попкорн, застрявший в зубах Хезер. Следующие два дня они свободно держались за руки, внезапно обнаружив, что им не о чем разговаривать, несмотря на то, что они дружили с начальной школы. А потом Бишоп порвал с ней, и Хезер сказала, что все понимает. Хотя на самом деле нет.
Она не знала, что заставило ее вспомнить об этом. Теперь она не могла даже представить, чтобы ей нравился Бишоп. Он был для нее как брат – раздражающий брат, который считал своим долгом указать на ее прыщ. Который у нее был. Всегда. Но только один.
Сквозь