***
Декабрь 1997 г.
Я сидел на уроке рисования. Рисунок был готов, и я просто смотрел на ровные каштановые косички девочки, которая сидела передо мной. Судя по движению ее правого локтя, она торопливо что-то заштриховывала. В начале года мы сидели за одной партой, но нас рассадили из-за того, что мы постоянно болтали на уроках.
Прозвенел звонок. На большой перемене все обычно доставали контейнеры с едой и ели прямо на своих местах. Из-за перегруженности столовой, первоклассники туда не ходили.
Забавно, с какой креативностью родители относились к сбору контейнеров. Содержимое многих из них порой было комичным и неподходящим к школьным условиям приема пищи.
Девочка достала из рюкзака апельсин и обернулась ко мне, протягивая его.
– Пашок, помоги почистить апельсин! – попросила она.
– Тебе снова дали апельсин?
– Маме было некогда, – ответила она, сидя вполоборота и глядя на мой бутерброд с колбасой и сыром.
Кожура не поддавалась, и я подковырнул ее линейкой.
– Смотри, у него курица!.. – шепотом произнесла девочка, показывая на соседний ряд.
Через проход от нас сидел крупный мальчик. Крепко держа в руке куриный окорочок, он с аппетитом откусывал от него. А я начал очищать апельсин, с неудовольствием осознавая, что забыл сказать Хисон, чтобы сделала два бутерброда.
– У них макароны! – крикнул кто-то.
Мы невольно посмотрели на источник шума. Близнецы на задней парте накрыли целую поляну, у них были даже столовые приборы.
В течение перемены девочка выменяла у подружки шоколадную конфету на четвертинку апельсина, а я отдал ей половину своего бутерброда. Она протянула мне половину апельсина, но я оторвал только одну дольку и вернул его обратно.
– Хватит бегать по рядам, Гладкова! – сказала учительница. – Все едят на своих местах.
Следующим уроком была ритмика. Тут нам с Гладковой достался один талант на двоих, а может, и на десятерых. Изначально мы стояли в паре и пытались повторять за всеми, но лишь отдавили друг другу ноги. Поэтому нас поставили в пару к более умелым танцорам, но мы и там не хватали звезд.
После ритмики мы должны были репетировать новогоднюю сценку. Мы стояли в рядок у доски, и каждый рассказывал четверостишье наизусть. Когда очередь дошла до моей подруги, она сказала:
– Зайчик и крошка ели окрошку, они держались за лапки, но понарошку…
Некоторые засмеялись.
– Зайчик и кошка! – поправила учительница.
– Котик и кошка ели… Ой…
– Зайчик и крошка… – повторила учительница. – Тьфу, ты! Зайчик и кошка!
– Кротик и крошка…
Весь класс хохотал, а большие медовые глаза Гладковой были на мокром месте. Она вышла из класса. Я вышел следом. Она стояла в коридоре и терла глаза. Я подошел к ней и взял за руку.
– Ты чего?
– Ничего!.. – всхлипнув, ответила она.
– Не переживай так из-за глупого стиха. Хочешь, я попрошу дать тебе другой стих?
– Нет!..
– Хочешь чаю?
– Киселя