В школе мы слыли некими «странниками» и в основном общались лишь между собой. У нас были неординарные интересы и своеобразный юмор, который мало кто понимал. Некоторые крутили пальцем у виска, пытаясь вызвать на конфликт и задеть. Мы в ответ на эти провокации высмеивали их тщетные попытки самоутвердиться за наш счет. Нас мало кто воспринимал всерьез, а преподаватели пророчили в будущем безденежье и работу на заводе. Это было смешно, особенно если задуматься над тем, что учителя в России зарабатывают плюс-минус столько же, сколько и простые рабочие. Они вызывали у нас смесь эмоций: отвращения и ненависти, и в ответ на их издёвки мы бросали им вызов своим «аморальным» поведением. Родители запрещали мне общаться с Августиной, так же как и её родители запрещали ей общаться со мной, ссылаясь на то, что мы друг на друга плохо влияем.
Время шло, я уже успела дойти до места, где мы договаривались встретиться с Августиной, но она всё так же не отвечала на мои звонки. Одно я знала точно: она придёт. Погода начала портиться, мой нос замёрз, а волосы покрылись росой из-за прикрапывающего дождя. На горизонте ни души. Мимо меня проехали несколько автобусов, и соблазн сесть в один из них, чтобы наконец добраться до школы, был велик. Вдруг поток мыслей прервал знакомый голос:
– Рика! —
Я заведомо понимала, кто меня зовёт – это была Августина. Мы обращались друг к другу, сокращая имена до «Рики» и «Тины».
– Ну, наконец-то! – сказала я и пошла к ней навстречу со словами:
– Где тебя носило? —
– Прости, я совсем потеряла счёт времени, – сказала Тина, оправдывая тем самым своё опоздание.
– Пошли уже, нам перед школой ещё нужно успеть заглянуть в «секретное» место, – произнесла я, и мы спустились по узкой дорожке в лес.
На нашу обувь налипала глина, и в попытках исправить ситуацию мы шоркали туфлями по мокрой траве, которая оставила на белых гольфах зелёные пятна. Несколько раз Тина чуть было не упала лицом прямо в грязь, но я успевала её поймать в самый последний момент. Когда мы наконец спустились вниз и зашли поглубже в лес, я сняла рюкзак и достала коробку из-под духов, в которой лежали три сигареты. После чего попросила у Тины «огонька». Она достала из кармана своей розовой олимпийки сплюснутый коробок немного отсыревших спичек и протянула их мне.
Когда сигаретный фильтр коснулся моих мягких губ, я, в попытках закурить, принялась чиркать спички. Коробок рвался, а головки спичек рассыпались в попытке их зажечь.
Одна… Две… Пять спичек были испорчены, прежде чем мой рот заполнил густой табачный дым. Я затянулась и передала сигарету Тине.
Мы сделали последние несколько затяжек и затушили бычок. Тина достала из другого кармана своей олимпийки солёные семечки, и мы принялись их грызть, чтобы перебить запах табачного дыма. Время близилось к восьми утра, впереди нас ждала