смотрели бронзовые головы горгулий. Рядом стоял такой же старый, тёмного дерева стол, на столе расположились разные диковинные вещи: бронзовые канделябры, лампа в стиле «ар нуво», всякие безделушки. Чего только не было! Просто глаза разбегались… У стены стояло кресло с настоящей, потрескавшейся от времени кожей, на стене висело настоящее, ХV1II века полотно, портрет какой-то аристократки… Рядом стоял итальянский свадебный сундук –
коссон – тоже весь резной («морёного дуба», бросил небрежно Толя). Он открыл его, а там четыре или пять ондатровых шапок. С потолка свисала изумительной работы люстра… Дальше он повёл меня в спальню. Говорит, что обставил в английском стиле. Не знаю. Посреди крошечной комнаты стояла огромная красного дерева кровать, в углу красовались напольные часы (
Шератон?), повсюду стояли какие-то витиеватые стулья. Ночной столик – вообще что-то невообразимое: верх инкрустирован ценными породами дерева. На столике китайский фарфор, на стене висело венецианской работы зеркало XVII – XVIII веков. Тут же стояла китайская горка с драконами, а в ней сверкал хрусталь, старый, тяжёлый… Потом мы прошли в столовую, там уселись на покрытый шкурами
лаек диван
с сомалийскими подушками из верблюжьей кожи с тиснением, а на полу лежал синий суконный палас… Я просто перечисляю то, что запомнилось, но там было всего так много! Я терялся в догадках, откуда у него все это. Т. бывал заграницей, деньги у него водились, но чтоб все это купить, нужны богатства! «Я уже давно собираю такие вещи, тащу домой со всех поездок», как бы оправдываясь, сказал Толя. Да, конечно, он коллекционер со стажем, да и жена у него работала в комиссионке, но тут столько всего! Потом, насладившись моим откровенным восхищением всем этим добром, он повёл меня на кухню. Вот тебе на! В раковине навалена целая гора грязной посуды. Тут же установлена ванна (старый дом!), а в ней – замоченное белье в тазах… На стене фарфоровые тарелки, расписанные в стиле
Веджвуда (?). Толя открыл буфет, а там резные, тёмного стекла графины, огромные серебряные ложки, вилки, вазочки, тарелки. И опять же, на кухне – изящная люстра. Потом мы вышли в коридор, где стояли, сваленные в углу трости. Одна, с серебряным набалдашником в виде конской головы, была необыкновенно изящна, другая, ещё более старинная с серебряной чеканкой тончайшей работы на чёрном дереве, поражала своим благородством… И вокруг было столько всякой всячины… И дверь с целым набором замков.
…А жена у него симпатичная, мило так улыбается, щурится, ей это идёт. Много его моложе. Я так расчувствовался, что даже свой зонтик забыл. Потом вернулся, она мне его на лестницу вынесла. Я в благодарность брякнул что-то невразумительное… Жаль, не успел посидеть, поговорить с ним: надо было идти на урок к Скрынниковым.
…Не перестаю задавать себе один и тот же вопрос: почему я бросил работать над диссертацией, что мне помешало ее закончить? Ищу оправдания себе и первое, что приходит в голову,
