Такая вот жизнь, братец—3. Диалоги с самим собой. Валериан П.

в голосе показывая, что в моей жизни действительно происходит нечто важное, чтобы она не думала, что я ее разыгрываю. Вот почему мне так хотелось сказать ей об этом. Меня принимали за какого-то фраера, а я, между тем, переживал бурные страсти, да ещё так, чтобы это не бросалось в глаза… В результате она была на грани безумия. Хотела покончить с собой, умоляла Бога дать ей средство умереть. А я был рядом, молча ходил из комнаты в комнату, не зная, что делать, как ей помочь. Да она в тот момент обо мне и не думала совершенно. Это был удар ниже пояса, это было настоящее предательство. Она могла понять измену, тут была и ее вина, но, чтобы такое сделать! Значит, вся ее жизнь со мной – ошибка, значит, отказ от других вариантов был напрасен, напрасна жертва, которую она принесла на алтарь нашей семейной жизни. Она же старалась, как могла, возводила здание нашей семьи, которое я в одночасье разрушил…

      …Ещё один тяжёлый день. День душевных и физических мук. С утра понял – быть беде. Почувствовал, как где-то в глубине моей башки зарождается очаг боли, словно первое звено спирали электроплитки, готовой раскалить голову до предела… Сразу же определил причину: накануне переспал с Л. Я проснулся ночью, в полной тьме, и ничего не видя и не понимая где я, полез к ней, даже не открывая глаз. Все делалось на ощупь: вначале почувствовал тепло, идущее от ее тела, осязал бархатистую мягкость кожи и, открыв глаза, увидел, как ее рука, словно раненная птица, то поднялась в воздух, то снова бессильным крылом опустилась на простыню. Потом она слабым движением, словно нехотя, провела ей мне по груди, животу и ниже. И все стало ясно, но… отступать было некуда: позади Москва. Потом – сон, погружение в тяжёлое забытьё, а утром – первые сигналы начинающегося приступа мигрени.