Стороны шли к массированному конфликту, снова, как в 1627-1629 годах. Наступало время для войны нового типа, переход, метко охарактеризованный историком Юрием Акимовым: «от межколониальных конфликтов – к битве империй». Как два корабля сходились перед абордажной схваткой – так и два противника, застарелых в сражениях в Европе, готовились помериться силами за океаном.
(Заканчивался сплав, формирование двух антагонистических систем на Севере и на Юге. Проблема аборигенных войн (Бобровых на Севере и войны Короля Филиппа на Юге), как и испано-португальско-голландская угрозы, отходили на задний план, а на передний выступал вопрос: кто же всё-таки будет править в Новом Свете?)
Впрочем, Канада теперь оказывалась не так слаба и беспомощна, как 70 лет назад. Обладая приличным (в сравнении, конечно) мобилизационным потенциалом, она готова была дать сдачи.
Главным движителем агрессии против Канады выступал Массачусетс. Это было клерикальное государство пуритан, беженцев от религиозных преследований из Англии. Здесь, за океаном, они нашли свою «Землю Обетованную» и строили свой собственный мир, в котором не было место прочим.
(Прочие английские колонии ещё не вполне осознавали северную канадскую угрозу как объединяющий фактор (тот же Коннектикут, в 1689 году, например, чуть было не воевал с Массачусетсом) и потому до поры оставались в стороне. Но Массачусетс со столицей в Бостоне был самым ярым, самым отчаянным и последовательным противником французов в их лесной и горной цитадели на севере).
Такая модель поведения массачусетских элит обуславливалась рядом факторов. Во-первых, в качестве таковых выступали конфессиональные различия (католики и протестанты, причём последние – самые упорные, по сути, настоящие фундаменталисты того времени, вооружённые идеей о собственном предназначении). Во-вторых, делу враждебности служили географические условия (Массачусетс – самая северная колония Новой Англии, соответственно, наиболее подверженная набегам союзным французской короне индейских племён).
В-третьих и в основных, экономический фактор. Жажда контроля рыбных промыслов на банках к югу от Ньюфаундленда не оставляла массачусетских торговцев, они готовы были на любые ухищрения для достижения своей цели.
Такой единоличный контроль приносил огромные, многомиллионные и даже миллиардные, по современным меркам, барыши их соперникам с западного побережья Франции. Французские и бретонские рыбаки не боялись на рыболовецких шхунах пересекать океан для получения столь солидной