Сонюшке, что ли, отписать?
Лекаря хорошего нужно, Блюментрост вряд ли справится. Или срок пришел? Не дай Боже!
Мужа Любава искренне любила. Скорее, правда, как отца, чем как супруга, но уж как есть. А разве не за что?
Добрый, внимательный, заботливый, ласковый, на нее смотрит – аж светится, ну и сама Любава к нему привязалась. Странная, конечно, любовь, да уж какая есть.
У других эвон и того не бывает.
– Давит мне как-то, Любавушка, – пожаловался муж. Потер грудь напротив сердца.
Женщина захлопотала вокруг…
– Окошко распахнуть? Или лучше лампадку возжечь?
Но Алексей Михайлович молчал. И женщина с ужасом увидела, как бледнеет любимое лицо, как закатываются глаза…
– Лекаря!!!
Благо за дверью их покоев всегда были и слуги, и пара сенных девушек…
Слуга опрометью помчался к Блюментросту. Девушки же рванулись внутрь, осторожно оттеснили царицу, склонились к оседающему на кровать царю и захлопотали, как могли. Расстегнули кафтан, уложили поудобнее, открыли окно, впуская в душноватую атмосферу сырой воздух…
Антонина пощупала пульс на шее государя.
– Неладно, Поля… ой, неладно…
Вторая девушка – тоже из Софьиных, состоящих при молодой царице неотлучно, в три смены – посмотрела встревоженными глазами.
– Ты у Ибрагима лучшей была… что неладно?
– Сердце… оно словно сдаться надумало.
Девушка без стеснения прижалась ухом к царской груди.
– Полька, беги! Со всех ног к нашим беги!!!
– Что говорить?
– Дура ты, что ли?! – рыкнула Антонина. – Я при государыне останусь, она ведь в тягости! А ты скажи девочкам, что с государем неладно, как бы к утру Алексей Алексеевич царем не стал.
– Он же… ой!
– Сообразила?
Дур у Софьи отродясь не водилось. А потому Полька подхватила подол и что есть мочи рванулась из горницы. Срочно! Гонцов!
К царевне-матушке, пусть знает, пусть приезжает!
К наставнице Лейле, а точнее, к ее супругу – Патрику Гордону. Мало ли что…
К Ордину-Нащокину…
К Феодосии Морозовой…
Пару переходов девушка одолела с лету, да наткнулась на парня.
– Далеко ли торопишься, красавица?
Михаил Юрьевич, а это был именно он, держал девушку на вытянутых руках.
– Пусти, боярин! – Поля сверкнула глазами, но куда там. И ведь не бить же его, бессмысленного! Не ведает он, что на кону стоит!
– За поцелуй выпущу…
– Пусти, боярин! Государю совсем плохо, лекарь нужен!
Выпустил. В лице изменился.
– Го-осударю плохо? Ну, беги…
И такая интонация у него была… как ни в раздрызге чувств была сейчас Поля, а все ж тон его запомнила, но не оглянулась. Она потом все расскажет. А сейчас – важнее дела есть!
А пока добежала – и паниковать перестала.
Надо работать…
Патрик Гордон внимательно выслушал жену. И кивнул.
– Поеду я в полк. К тебе