Лиллиан, как и обещала, постучала ко мне в дверь в восемь, уже разодетая, аки царица Савская, хотя нет, гораздо скандальнее! У меня челюсть отвисла, как только я увидела ее голые коленки, подвернутые чулки, сверкающий наряд, расшитый перьями. Лиллиан словно бы явилась к нам из другого мира. Блестки на щеках и драгоценные камни, сверкающие чуть ли не на каждом дюйме кожи, только усиливали это впечатление. А когда она показала мне наряд, который должна была надеть я, я покраснела до корней волос:
– Я не могу это надеть.
– Еще как можешь. – Лиллиан положила платье мне на кровать и оглядела мою фигуру с таким видом, точно я была ее фарфоровой куклой.
Если я наряжусь в том же духе, что и она, Томми удар хватит!
– Мой брат такое не одобрит.
– А почему надо во всем его слушаться? – Не предложив компромиссов, Лиллиан решительно подвела меня к зеркалу, слегка забрызганному краской. – Может, мы тебя подстрижем? Ты сильно против?
Я покосилась на ее отражение, разглядывая дерзкую стрижку. Сама я всю жизнь носила длинные волосы, но в Нью-Йорке все леди ходили с короткими. Я пожала плечами, маскируя страхи безразличием. Не то чтобы я любила перемены. Не то чтобы горела желанием в корне преобразить свою жизнь или подстроиться под новые традиции, но я ведь дала Томми обещание, что попытаюсь… В Фэйрвиле я так и не смогла влиться в общество, но, может, здесь у меня что-то получится? Нужно ведь как-то продержаться до тех пор, пока мы не заработаем денег и не вернем кредит банку.
Я кивнула, вручив Лиллиан бразды правления. Она так этому обрадовалась, что у меня даже голова закружилась, но это было приятное головокружение. Лед, сковывающий мое сердце, слегка расплавился от ее восторга. Если не считать братьев Бейкер и моей родни, никто рядом со мной еще так не радовался. Никогда прежде у меня не было друга.
Когда она закончила, мои веки окутало синевато-золотой дымкой, по щекам разлился нарисованный румянец, а губы приобрели винный цвет и соблазнительную пухлость, совсем как у самой Лиллиан. За столь яркий макияж меня бы взашей выгнали из Джорджии, но в слабом свете моей новой спальни мой облик казался волшебным, утонченным, магнетическим – и я с трудом узнавала саму себя.
Потом Лиллиан помогла мне облачиться в новое нижнее белье со словами: «Дорогуша, корсеты – это последний писк моды!» – и надеть через голову платье. Как я и боялась, оно едва доставало мне до колен. Фасон у него был слегка ампирный, с низкой талией, и потому оно скрадывало формы, но мой стилист остался всем доволен. Темно-изумрудные рукава, украшенные кружевами и драгоценными камушками, обтянули мои плечи. Камнями был усыпан весь наряд – их тут набралось бы на целое состояние, – а снизу платье было отделано золотой бахромой, которая щекотала лодыжки. Я запротестовала, когда Лиллиан стала подворачивать мне чулки, но она строго сказала: «Так надо».
– Сама