– Мы попали в засекреченный лес, – убежденно заявил Бугай. – Это то место, где прабабкин хахаль побывал. Где наша карта?
– В машине осталась, – напомнил Мормон, а потом горько усмехнулся. – Зря вы на меня бочку катили, девочка все-таки экстрасенсом оказалась, почти. Провела нас, куда мы хотели. Правда, способ переброски.… Да, не хотелось бы повторять.
– Пойдемте к машине, – сказал Бугай. – Там карта, оружие, припасы.
По своим следам вернулись к брошенной машине, но карты и большей части припасов в ней не оказалось, полностью исчезло съестное, и имелись свежие следы взлома.
– Жива наша девочка, – определил Мормон. – Больше некому так машину обшмонать.
– Не обязательно она, – ответил Бугай, с кислой миной изучающий разорванные кульки из-под продуктов. – Место здесь глухое, таинственное. Хрен знает, кого мы здесь можем встретить.
Мормон зябко поежился и вытащил из кармана пистолет Макарова. Бугай при помощи монтировки взломал покореженный багажник и громко чертыхнулся – у добытого оттуда ружья оказался разбитым приклад. Шишимора тем временем искала подходящую замену своим поломанным туфлям и, не спрашивая согласия, воспользовалась запасными кроссовками Мормона.
Бандиты пугливо озирались по сторонам, вздрагивая от малейшего шороха, к тому же из глубины леса донеслось подозрительное и тревожащее урчание, но издававшего эти звуки за густыми деревьями разглядеть было невозможно.
– Сфафно, – прошамкала Шишимора, прячась за спину Мормона.
– Мне тоже страшно. Эх, Бугай, попали мы по твоей милости к чертям на кулички. Дался тебе этот Белый цветок с его лечебными корешками. Чую, пропали мы.
– Надобно братву на помощь звать, – решил Бугай и потянулся за мобильным телефоном, но телефон не действовал: может, сели батареи, может, разбился, а может, в этом непонятном месте отказывала всякая электроника. Грозное урчание, между тем, продолжалось и, кажется, становилось громче и злее….
Лес стоял вокруг огромный и могучий. Раскидистые дубы и стройные буки казались живыми и грозными хранителями здешних мест. Иногда налетающий ветерок шевелил их молодые листочки, и тогда деревья издавали тревожный шелест, грозный шепот недовольства, предупреждение незваным пришельцам, чтобы они не полагались на свои человеческие заслуги и звание венца эволюции. Почему-то не пели птицы, все утро трезвонившие на все голоса. Из чащи доносилось пугающее шуршание лесной подстилки, словно какие-то существа перебегали от дерева к дереву, подкрадываясь к людям.
Шнурок, Продиджи, Страус и Юля смогли перевести дыхание только тогда, когда забились в самые густые и глухие дебри. Грохот падающего автомобиля затих вдали, и наступившая тишина казалась поэтому более злой и давящей.
– Да, дела, – подавленно констатировал Продиджи, – еле-еле ушли. Большой бы форшмак получился, если б эта дура на нас