В каком-то смысле можно сказать, что воспоминание приводило в движение особую доминанту, а та, в свою очередь, реструктурировала восприятие таким образом, что внешняя реальность начинала восприниматься сквозь призму «прекрасного, святого воспоминания». Внешние впечатления, воспринятые сквозь призму не страха и паники, а – сквозь призму «конструктивного» состояния нервной системы, отчасти теряли свое травматическое жало.
О том, что преодоление патологической доминанты совершается, в том числе, и за счет противопоставления ей новой – положительной доминанты, см. в части 2.1 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» (см. главу «Травматический опыт как приходящая в движение (возобновляемая) доминанта»,
http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2077/).
Второй пример. Евфросиния Керсновская в своем автобиографическом романе «Сколько стоит человек» рассказывает, как в годы тотальных репрессий она была подвергнута прессингу следственных органов (с последующим заключением и отправкой в концентрационный лагерь). Вынуждая ее подписать нужный для обвинительного приговора документ, следователь изматывал ее тем, что заставлял в кабинете, вытянувшись, стоять. Тело при таком неестественном положении начинало вести себя болезненно, восстановиться после пытки не получалось, так как в камере отдохнуть и отоспаться не давали. Керсновская ощущала себя близкой к тому, чтобы сдаться.
И в этот роковой момент, когда она уже была готова подписать нужную для следствия бумагу, из репродуктора, находившегося в кабинете следователя, послышалась музыка, которую когда-то давно Ефросиния слышала в родительском доме. Музыка, если можно так сказать, привела в движение сформированную в родительском доме доминанту. Бодрая доминанта мощно реорганизовала состояние нервной системы Евфросинии, она воспрянула духом и отказалась подписывать фиктивный документ.
Под влиянием музыки ожила картина родного дома, и ей показалось, что она снова там. «Родимый домик на опушке леса – скромная, уютная обстановка и то чувство беззаботного спокойствия, которое можно испытать только в своем доме, только в кругу любимой, дружной семьи, которая казалась мне самой надежной защитой против зла». И хотя она была не дома, а в кабинете следователя НКВД, душой и телом она ощущала счастье и всепобеждающую красоту. Образы, возникшие под влиянием музыки, стали тем порывом ветра, который развеял гипноз, влекущий ее в пропасть. К ней вернулись спокойствие и уверенность. «Не жизнь полураздавленного червяка, готового ценой унижения цепляться за жизнь; а та жизнь, где звучит музыка, где сияет солнце и где все согрето любовью».
Когда