матом, даже водку теперь пьёт в туалете, сидя на унитазе. Я знаю, у тебя чувства притуплены и это хорошо, потому как не воспринимаешь, как я, творящийся вокруг беспредел. У соседей сверху погиб сын на Кавказе, его мать сейчас в больнице с сердечным приступом, а отец, выпив бутылку водки, пошёл на рынок и зарезал двух кавказцев, торгующих мясом. Какое-то безумие, поэтому я тоже хочу отсюда уехать, хотя бы на время, но ты сегодня какой-то особенный, в глазах пропал холодный блеск, неужели влюбился». Он мотнул головой: «Да нет никакой любви, мы живём в иллюзорном мире: святые отцы создают у прихожан нужные им иллюзии, первые лица морочат мозги лекторату, врачи делают вид, что понимают, чем занимаются, а учёные клянчат деньги на свои нужды, а не на инновационные разработки, и так везде. Ты химик, бабушка в прошлом медик, вы вдвоём стоите целого исследовательского коллектива, потому что вам интересно то, чем занимаетесь и над вами никто не стоит. Ни одному учёному мужу в голову не пришла мысль, что лечить надо не сердце, почки и другие органы, а кровь, по которой можно определить все болезни, узнать всё о человеке и даже сделать его жизнь комфортней и длиннее. Но я не хочу увеличивать продолжительность жизни граждан, потому как сразу появятся двухсотлетние Гитлеры и Наполеоны, а это грустно даже для меня. Сегодня прыгнул с парашютом и ощутил то, что чувствовал отец, когда летел с колокольни, надо увеличить дозу яда, который ты впрыскиваешь мне, потому как этот прыжок чуть не стал последним». Мать с тревогой посмотрела на сына, а он продолжил: «Не волнуйся, всё нормально, европейский городок ищи тихий, мне трудно жить в атмосфере праздника, но делай всё без суеты, нам ещё нужно изучить хотя бы английский язык».
7
Несколько месяцев спустя
Старый грек Ксенофон сидел на деревянном причале, штопая рыболовные сети, посматривая в сторону городка, где бродила группа немецких туристов. Была надежда, что кто-то может появиться здесь и тогда он предложит им покататься на его катере, старенькой деревянной посудине, такой же древней, как её хозяин. Рядом стояли другие суда, которыми владели жители острова и на которых тоже можно было покатать туристов, но тогда пришлось бы отдать половину заработанных денег их хозяевам. Ксенофон был одновременно сторожем, капитаном, рыбаком и гидом, потому как неплохо разговаривал по-английски и хорошо рассказывал приезжим легенды, которые придумывал сам, после нескольких рюмок Узо, греческой водки, которую очень любил. Стоя у штурвала своего катера в капитанской фуражке, не свежей майке и застиранных шортах, он говорил о подводном войске, выходящем в лунную ночь из морской пучины и трёх гарпиях, живущих в пещерах под нависающей над водой скалой, которые уносят к себе зазевавшихся одиноких мужчин. Туристы смеялись, но жёны не отпускали от себя своих мужей и с опаской поглядывали на прибрежные скалы. Иногда Ксенофон выходил в море на рыбалку и, если
