Чего же хочет Шнапс? Продажи его книг не падают. Если не каждый год, то хотя бы через год выходят переиздания: необычно оформленные книги с применением натуральных и искусственных материалов. По содержанию книги это всевозможные компиляции. Некоторые из них писатель считал неудачными, но чем неудачней оказывались сборники, тем ярче оформление. Можно ли будет назвать их со временем библиографическими редкостями? Да, но отчасти, так как Бенджамин не мог поставить знак равенства между формой и сутью книги, ибо, уравнивая в силе два аспекта издательского продукта, следует говорить и о ценности этого продукта вообще. Бен решил, что гармоничное соседство эстетики и наполненности текста – гарантия того, что в будущем книга станет ценным экземпляром на рынке.
Чтобы не залезать в дебри рассуждений, он вернулся к именам коллег по писательскому цеху.
Плодовитыми считались…
Кэролайн Уильямс.
Лара Рей.
Ричард Боман.
Эмир Уолкер.
Джина Гриф.
Стивен Барр.
Элеонора Джонсон.
Шон Говард.
Линда Белл.
Брендон Денишхофф.
Артур Вандерман.
Последний – Вандерман – сидел в ресторане, в который вошли Корнелий и Бенджамин. Вандермана невозможно было не заметить. Он сидел за столиком, который располагался у окна ближе к входу в заведение.
Ян не считал Вандермана чистым писателем, так как тот пытался усидеть на двух стульях: первый – простой и лаконичный стул писателя, а второй – более изысканный и местами вычурный по стилю стул философа.
3
– Раньше ошибочно утверждали, – начал Вандерман, – что для убийства мысли достаточно комфортных условий. Однако неувязочка вышла. Они говорили, если быть точным, следующее: чтобы запретить мышление, достаточно создать комфортные условия проживания для всех людей без исключения. Другими словами ненужно директивно запрещать, не потребна вертикаль власти, диктующая о чем думать и чего желать, не нужна жесткий контроль, а нужна горизонталь, которая создает необходимые условия. В чем заключаются комфортные условия? Они есть материальный достаток и отсутствие хотя бы малого психологического давления. Благоприятность разливается молочными реками среди социальных берегов. Материальный достаток не формируется иерархично, он как бы везде одинаков, то есть у большинства – горизонталь, а если все хорошо, то зачем думать. Неувязочка! Я неплохо зарабатываю, я не испытываю давления свыше, но я продолжаю мыслить, и меня не волнует, что кто-то зарабатывает больше. Ну да, зарабатывает, возможно, значительно больше, и что? Некоторая беспокойность души дает толчок для мыслительных процессов? Чушь собачья! Я не думаю о хлебе насущном… Или надсущном? Как там у древних?
– Не знаю, – ответил Корнелий.
– Насущный, кажется, – припомнил Бен.
– Я не думаю о хлебе насущном, я не мечусь в поисках куска хлеба. Это же замечательно.