людей. Однако если раньше, как правило, мало что можно было разглядеть таким образом, то сейчас же Симон мог как через увеличительное стекло бинокля, каким был его собственный разум, приблизить любую из этих жизней и, не испытывая никаких угрызений совести, наблюдать в режиме реального времени, как кто-то занимался любовью прямо в коридоре, умирал от внезапного приступа, настигшего его за кухонным столом или же, отключившись от внешней обстановки целиком и полностью, ушел за получением новой информации в мир чипа. В этих «окнах» его собственного разума присутствовали сценки и более экзотические, которые больше напоминали наблюдателю любимые детские шоу, и ему даже начало казаться, что он смотрел повтор этих передач, учитывая и то, что сейчас все происходящее выглядело куда более детализированным. Так, наездники на гигантских, покрытых перьями ящерах, сражались с таинственным врагом, у которого даже не было определенной формы и который представлял собой подобие живого столпа огня, залившего своим светом сначала один экранчик, затем другой, пока все они не «заразились» этим адским пламенем. После все они одновременно потухли, однако в одном из них практически тут же начал пробиваться робкий огонек сознания девушки со спутанными темно-серыми волосами, которая, потеряв равновесие, упала прямо посередине какой-то странной сцены, окруженная тысячами любопытных глаз. Вместо того чтобы сразу бросится ей на помощь, все окружавшие ее люди молча продолжали смотреть на ее бездыханное тело, по которому было крайне трудно определить, была она еще жива или нет. В конце концов из безликой толпы отделилась пара силуэтов, которые Симон никак не мог в деталях разглядеть, наблюдая за тем, как картинка начинает терять четкость, будто бы на его внутренний взор стали падать капли невидимого дождя. Из последних сил сфокусировавшись на лице девушки, которую почему-то поволокли за ноги прочь, сердце Симона сжалось, поскольку в отличие от всех остальных присутствовавших в этой подзорной трубе его личного калейдоскопа видений он сразу же узнал ее. Это была та самая пленница, плачевный опыт которой он впитал и интегрировал как личные воспоминания на уроке госпожи Флауэрс. При этом, казалось, что он знал ее гораздо дольше этого и даже лучше, чем кого бы то ни было еще в своей жизни. Но откуда? Из другого обучающего эмпатии фильма, о котором он мог забыть? И еще: если госпожа Флауэрс и вправду вторглась в процесс обмена данными серверной, то каким образом он мог видеть запись с этой девушкой когда-либо еще, если их не было в архивах университета, который хранил всю самую актуальную информацию для будущих специалистов права?
Вариантов тут было лишь два – либо эта запись была невероятно старая и была сделана в древние времена бесправия на их острове, либо же… Это все происходило в современную эпоху? В этот год, месяц или даже день? Нет, этого просто быть не может! Даже если учесть весь опыт прошедшего дня, такие преступления
