Мужчины разожгли костер и вскипятили в походном котелке воду. Орлан подошел ко мне и приказным тоном сказал:
– Сейчас ты сделаешь надрез и вытащишь пулю.
– Почему я? – мне стало не хорошо от мысли, что я должна резать живого человека без всякого наркоза.
– Это не обсуждается, – заявил командир.
С трясущимися руками я подошла к Глебу, держа нож в руке. Он открыл глаза, слабо улыбнулся и прошептал:
– Смотри, не зарежь меня насмерть… а то не женюсь…
Двое мужчин придерживая Глеба, поторопили меня:
– Делай все быстро и четко, рана должна быть максимально узкой, твои тонкие пальцы это позволяют.
Я глубоко вздохнула, как перед прыжком в прорубь, и, разорвав ткань, сделала резкое движение, разрезав живую плоть. Мои пальцы погрузились в теплую кровь, и я стала судорожно нащупывать пулю. Мне казалась, что прошла вечность. Наконец я захватила твердую сталь и вытащила. Глеб, белый как январский снег, лежал без движения.
Командир отодвинул меня и сказал:
– Все, молодец, дальше я сам. – Он ловко перевязал ногу, и вколол Глебу какой-то укол.
Я вышла на свежий воздух. Глядя на ночное небо чужой мне страны, подумала, что все это происходит не со мной.
Ранним утром, похоронив останки Вадима, мы, сделав носилки для Глеба, двинулись путь.
Глава 14
К обеду наша группа без приключений вышла из ущелья. Командир вытащил рацию и сообщил наши координаты. А еще через пару часов я сидела в местном лазарете, ожидая окончания операции Глеба.
Когда я зашла в его палату, он с привычной усмешкой спросил меня:
– Мой юный корнет, что Вы забыли в этом, Богом забытом месте?
– Наверное, то же что и ты, – грубо ответила я, и смачно загнула матом.
Он заливисто рассмеялся, и сказал:
– Иди сюда, мне надо что-то тебе сказать на ухо.
Я недоверчиво покосилась на него и подошла, присев на край больничной кровати.
Его сильные руки схватили меня и дернули на себя так, что я оказалась лежащей поверх больного. Глеб обхватил мою шею рукой и прошептал:
– Женщина, целуй больного, ты ему должна.
Каким-то седьмым чувством я поняла, что мне и самой хочется поцеловать сейчас этого раненного, уставшего мужика, который спас мне жизнь. И я молча прильнула к его сухим и горячим губам.
– Таак, не такие мы уж и умирающие! – в дверях стоял Орлан и улыбался.
Я смущенно отскочила от Глеба и вышла из палаты.
Это происшествие не прошло для меня бесследно. Как я ни старалась переключиться на работу, но воспоминания о Вадиме, о наших злоключениях, отразились на моем эмоциональном состоянии.
Глеба через несколько дней отпустили из больницы. Мы встретились с ним в кафе.
– Ты здесь надолго? – поинтересовалась я.
– Нет, на днях нашу группу перебрасывают