***
Мать Авги, давно привыкшая к суровым здешним нравам, надеялась, что дочка избежит немедленной беременности. Неера просчиталась.
– Не попадайся на глаза отцу – распорядилась мать. – Я что-нибудь придумаю.
Неера знала – дочь любят как особенный актив, а стоит оступиться, утратить чистоту – пиши пропало. Но – что она надеялась придумать? Должно быть Неера так отмахивалась от проблемы, откладывала в долгий ящик, надеясь, что рассосется само собой.
Дни шли за днями. Казалось, всё вернулось на обычный круг. После утренних обрядов в храме Авга навещает своих друзей. Служба службой, а прогулки в окрестностях Тегеи никак ей отменить нельзя. Здесь она становится сама собой – среди приветливой тропинки, знакомого ущелья, скал, огромных валунов и мелкой живности. Только здесь она в своей тарелке и чувствует себя свободно.
– Ты поправилась, Авга – однажды прошелестел ей ветерок
– Беременность тебе к лицу – согласны с ветром цветы и птицы.
– Беременность? – всполошилась, покраснела Авга.
Значит, вот что происходит с ней. Мечтательница Авга поначалу совсем не обращала внимания на изменения, что день ото дня становились всё настойчивей. Другая давно бы спохватилась, поняла, но Авга до сей поры витала в облаках. Общими усилиями друзья ей помогали забыть, что так хотелось надежно исключить из памяти. Как будто это удалось. Однако небольшой животик Авги свёл все добрые намерения на нет. В один прекрасный день он ясно заявил – девочка очнись, всё только начинается.
Конечно, Авга растерялась и снова поспешила к маме. Неера побледнела. Складки белой жреческой хламиды пока что прикрывали позор царской семьи. Но это ненадолго.
– Не дай бог отец увидит – переполошилась Неера. – Теперь безвылазно сиди в храме. Братьям на глаза не попадайся. Чтобы никто тебя не видел, дочь.
– Но как же, мама… В чем я виновата? Ты прекрасно знаешь… – обида ясно зазвучала в ответа Авги. В конце концов это не справедливо – почему ей нужно скрываться от родных и врать. Глаза немедленно наполнились слезами и задрожали губы. Мать смягчилась:
– Я что-нибудь придумаю… С отцом поговорю. – с тем и отправила дочь в храм.
Но… что она могла придумать? Быть может, надеялась – всё рассосется, исчезнет словно дурной сон? Однако живот Авги никуда не исчезал, не рассасывался, а только увеличивался день ото дня. Очень скоро широкая одежда расписалась в своём бессилии – она как не пыталась, скрыть не могла беременности царской дочки. Авга теперь совсем не заходила домой – укрывалась всё больше в храме.
– Авга, не переживай.– твердили ей друзья – Всё утрясется, Авга. Вот увидишь.
Такой поддержке Авга только улыбалась сквозь слезы. С недавних пор она ничему не верила совсем и чувствовала себя глубоко несчастной. Очень скоро Авга прекратила свои прогулки, перестала петь – всё чаще, забившись в уголок, беременная жрица одиноко сидела в храме и плакала. Действительно, будто зримо над головой Авги сгущались тучи, оставалось только