– Капитан, вы бывший моряк или военный? Почему такой позывной?
– Это звание, – улыбнулся Роман, – я действительно военный. Не бывший, кстати, а настоящий.
– Да!? Хотя… я пару раз слышала у нас про оставшуюся базу, которую атакуют крысаки, Вы, что оттуда?
Тигренко кивнул.
– Мир тесен, даже сейчас.
– У вас там, страшно? Рассказывали, что там кишат мутанты, и чума, и… и еще что-то.
– Когда на тебя нападают это всегда страшно, – пожал плечами Тигренко, – но в целом, наверное, не страшнее чем везде. А чумы и прочих радостей, слава богу, мы не знаем.
– Каша готова, – известила их от костра Кристина. – Ром, может, груйды заварим?
– Да где ж их взять-то?
– А нам Шланг привез, когда на базе был. Ну, я с собой их и взяла. Так что, кипятить?
– Кипяти. Ну что, Мария, пойдем трапезничать, – он наклонился, помогая раненой девушке подняться.
Когда первый голод уже сбили, и сидели, дожидаясь чая, Рысь вдруг встрепенулась:
– Слушай, Маш, а этих чумных ты до этого встречала?
– Кого? – непонимающе изогнула брови сталкерша.
– Ну, эти, уроды, которые на тебя и твоего друга напали.
– Наставника… нет, я раньше не встречалась с ними. А почему чумные? Они что, заразные?
Тигренко, привалившийся к дереву и едва ли не дремавший, хмыкнул.
– Да не, это с легкой руки… вернее языка одного паренька с Первоцвета, их так прозвали.
– Ага, – кивнула, подтверждая его слова, Кристина и печально добавила, – а они его убили.
– А вы получается, не первый раз с ними сталкиваетесь?
– Да они уже до собачьей печенки надоели. Такое ощущение, что за каждым кустом через километр по дюжине сидит. А что, не уж то, никто из вашей братии с ними не сталкивался?
– Не знаю, – пожала худыми плечами Мария. – Может и сталкивался кто из старших сталкеров, я-то стажером у Брюхатого ходила… экзамен сегодня сдавала… а его убили…
По щекам девушке поползли слезинки, но она быстро взяла себя в руки и, с явным сарказмом, продолжила:
– Хреновый из меня сталкер выходит, раз так все получилось.
– Ну, зачем же так самокритично, – Тиграш зевнул, сытный обед и спокойная беседа располагали ко сну, к этакой послеобеденной сиесте. Поэтому-то он и прозевал момент, когда еще все можно было бы изменить, потом он не раз прокручивал в голове эту ситуацию, оправдывая девчонок и коря себя, разведчик мать его, олух деревенский, а не разведчик.
Кабан вывалился из кустарника в десяти метрах от их костра, белая растянувшаяся до земли пена, свисает с огромных пожелтевших клыков. Маленькие глазки наполнены бешенством и болью, шкура с одного бока залита кровью, но изменившийся под действием радиации мутант, не выглядит издыхающим. Скорее готовым дать сдачи и обидчику, и всем остальным,