Так зачем же мне страшиться касаний бесплотных рук, исполненных необъяснимой любовью? Зачем мне робеть перед теми, кто меня породил, заложил в мою плоть частичку себя?
Еще меньше пугают те, кто мимолетно касается разума. Любая библиотека полна ими. Возьму книгу с пыльной полки – и тут же окажусь в плену мыслей людей, давно умерших, но как никогда живых на шелестящих страницах.
Они, такие родные, совсем не похожи на духов, что не дают нам ночами спать. Оглянись, поднеси свет, разгони тьму. Прислушайся к эху шагов за спиной, когда идешь в одиночку.
Призраки все время витают вокруг, проносятся сквозь нас, скрываются в будущем. Из зеркала, сквозь годы, смотрят тени чужих лиц. В пустых дверях застывают зыбкие фигуры. Своей кровью, своим выбором мы создаем призраков. Мы сами себя мучим.
Всякий призрак приходит незваным из туманных земель грез и тишины. Умом мы понимаем: «Нет, такого не бывает». А нечто другое, древнее, шепчет из темноты: «Да, но может?..»
Наше появление и смерть окутаны тайной, а в промежутке мы пытаемся забыть наших призраков. Однако иногда по комнате пролетает ветерок и нежно ерошит мне волосы. Наверное, это моя мать.
Часть первая
О дивный новый мир
Глава 1
Висельник в Эдеме
Чарльстон, июнь 1767-го
Бой барабанов стал слышен задолго до того, как показались солдаты. Грохот отдавался у меня внутри, словно там, под кожей, тоже пустота, и несся над толпой – жесткий, военный ритм, который должен заглушать и гомон, и выстрелы. Люди замолкали, поворачивая головы к Ист-Бей-стрит, тянущейся от недостроенной таможни до Уайтпоинт-парка.
В этот невыносимо жаркий день, какие даже в июне здесь редкость, лучшие зрительские места были на дамбе, где дул хоть какой-то ветерок. А тут, внизу, люди рисковали спечься заживо. Платье на мне вымокло насквозь, хлопковый корсаж прилип к груди. Я в десятый раз за столько же минут вытерла пот с лица и приподняла тяжелые волосы. Может, так шея хоть чуть-чуть остынет?..
Шея… Кстати, о виселице. Я неосознанно обхватила ладонью основание своей шеи. Под пальцами, в сонной артерии, в такт барабанам бился пульс. Горячий, влажный воздух застревал в горле, словно ком.
Я быстро опустила руку и как можно глубже вдохнула. Зря… Мужчина передо мной, наверное, с месяц не мылся. Край шейного платка темнел от грязи, а от одежды несло плесенью слишком резко даже в потной толпе. Аромат свежего хлеба и запах горячего свиного жира с прилавков смешивался с вонью гниющих водорослей, и облегчение приносил только просоленный ветерок из гавани.
Дети глазели по сторонам, временами выбегая из тени дубов и карликовых пальм, чтобы посмотреть, что же там, в конце улицы, а встревоженные родители звали их обратно. У девчонки, что стояла ко мне ближе всех, шея была тоненькая, хрупкая, словно стебелек.
Толпа возбужденно загомонила: появилась процессия. Бой барабанов стал громче.
– Где он? – бормотал Фергус, тоже вытягивая шею в ту сторону. – Как знал, что надо было с ним идти!
– Придет.
Хотелось встать на цыпочки, однако я не рискнула – это как-то унизительно. Впрочем, я все же оглянулась. Джейми легко различить в толпе: он возвышается над всеми почти на голову, а его волосы отливают в лучах солнца красноватым золотом. Но Джейми я не увидела – только качающееся море чепчиков и треуголок, спасавших от жары тех, кто пришел, когда все места в тени уже заняли.
Сперва мимо возбужденной толпы пронесли знамена Великобритании и королевской колонии Южной Каролины. Затем еще одно – с фамильным гербом местного губернатора.
Затем появились барабанщики. Парами, нога в ногу, выбивая палочками медленный, неумолимый ритм. Безжалостный бой барабанов заглушал прочие звуки.
Следующими показались солдаты в красных мундирах, а между ними – осужденные. Все трое брели со связанными спереди руками. Кольца железных ошейников соединяла цепь. Первый узник, пожилой и ободранный человечек, шатался настолько, что священнику в темных одеждах пришлось схватить его под руку.
– Это Гэвин Хэйз? Он не здоров? – пробормотала я, обращаясь к Фергусу.
– Он пьян, – раздался тихий голос.
Я рывком обернулась. Рядом стоял Джейми, не сводя глаз с жалкой процессии.
Из-за едва держащегося на ногах старика движение стопорилось. Прикованные к нему узники сбивались с шага, пытаясь не упасть. Как будто три пьяницы тащатся домой из ближайшей таверны; совсем не под стать мрачной торжественности всего действа. Сквозь бой барабанов прорывались крики и насмешки зрителей, высыпавших на кованые балконы домов.
– Твоя работа? – поинтересовалась я тихонько, чтобы не привлекать внимание. На самом деле я могла орать и размахивать руками – люди не отрывались от разыгравшейся посреди улицы сцены.
Я скорее почувствовала, чем увидела, как Джейми пожал плечами.
– Выполнил его просьбу. Больше ничем не мог