* * *
Родителей своих Марья Петровна не знала и не помнила. Вся ее сознательная жизнь прошла в старом бревенчатом доме темной знахарки Дарьи Ивановны, на берегу извилистой речушки огибающей холм деревни Пустошка. Откуда появилась у бездетной старухи маленькая девочка для всех оставалась загадкой. Сама Дарья Ивановна об этом не рассказывала. Зарегистрировала годовалую девчушку в правлении колхоза, как свою дочку и называла Марьюшкой. Одни полагали, будто зачала ее старая во грехе с черным козлом. Другие, будто вылепила куклу из синей глины и оживила колдовским образом в полнолуние. Третьи, наиболее здравомыслящие, склонялись к тому, что ребенка знахарке просто подбросили.
Посудачили злые языки, попереживали, и успокоились. Другие заботы свалились на деревню. Война случилась. За ней разруха пришла, голодные годы. А когда о девочке вновь вспомнили, то ей уже исполнилось четырнадцать лет. Всплеснули руками заботливые люди, забеспокоились, как так, в школу не ходит, коммунизм строить не обучена. Собрали комиссию, проверили грамотность, отметили присутствие начальных навыков чтения и письма. Не общительна, замкнута, молчалива. Стоит, смотрит огромными черными глазищами на председателя и тонкими белыми руками длинную косу теребит. Но держится смело с достоинством, себя в обиду не дает, но и не спорит. Сама худенькая, бледная, как былиночка на ветру. Стали обсуждать, что с девочкой делать. В школу отправлять поздно. На тяжелую работу в колхоз – боязно. Грохнула тогда баба Дарья стулом об пол, даже стекла в окне задрожали. «Больная она, – гаркнула, – У скотины работать не может. Не пущу». Сказала, как отрезала.
С тех пор знахаркину дочку по общественной нужде больше не беспокоили. Связываться с грозной старухой ни у кого не возникало ни малейшего желания. Девочка спокойно росла и усердно вбирала в себя древние, тайные знания. К двадцати годам она постигла целебные свойства диких трав, научилась без особых усилий останавливать кровотечение, снимать воспаление, излечивать простуду. Горький отвар, монотонный заговор, темная икона в золотом окладе и странный голубоватый дым творили тихое чудо, не объяснимое марксистско-ленинской концепцией построения мира. Случись такое в большом городе или хотя бы в районном центре, власти бы сразу прекратили подобное антисоветское безобразие. Но здесь, в стороне от передовых идеологий на самом краю деревни люди просто излечивались, не ища особых объяснений происходящему.
Однако, отдавая должное мастерству молодой знахарки, просвещенный народ за глаза называл ее «Чертовой дочкой». Молодые люди посмеивались над ее нелюдимостью и сторонились, явно опасаясь неведомой силы, сокрытой в глубине ее больших черных завораживающих глаз.
Так и жила