Может и он в меня тогда влюбился?
Ребята проводили меня до подъезда. Всего-то перейти двор. Все радовались и смеялись. Это самый лучший День Рождения в моей жизни!
Я бесконечно счастлива! Целую тебя, Дневник, мой верный друг! И конечно тебя, мой малыш-царапуш, открыватель страшных тайн!
Уходит туча грозовая,
Чуть погромыхивает гром…
И солнца капельки стекают
С листа, омытого дождём…
Запели птицы. Шмель сердитый
Присел на розовый цветок,
Из чаши, золотом залитой,
Пьёт солнце жадный хоботок.
Истают капли золотые,
Взлетят, вплетаясь в синеву,
Чтобы упасть в часы ночные
Вновь жемчугами на траву…
Глава 7. Отчим. Звонок
Он налил себе ещё. Вино казалось кислым, но он пил его, чтобы заглушить боль, а она накатывала волнами, разливалась по животу, так что неясно было, где именно болит.
Затушил недокуренную сигарету в пепельнице, полной окурков, и взял дребезжащий телефон. Опять врач. Заполошно тарахтит что-то про дополнительное обследование, анализы… Нашёл лоха, думает, он купится на его разводилово. Мало ему отстегнули, по гроб жизни доить его собрался. Ну, он поставит лепилу на место!
– Какое ещё дополнительное обследование? Таблетки, типа, помогают. Ну, временно, не временно… Хорош трындеть, ничего я уточнять не собираюсь, не звоните больше!
Бросил телефон на стол. Нажал кнопку вызова секретарши. Та вошла деревянной походкой, прямая, напряжённая. Словно ожидает, что он её ударит. И заслужила! А что, нет? Ведёт себя… неправильно. Никакой игривости, вилянья бёдрами или там титьками потрясти. Эх, когда он её брал, она вроде не такая была. Но в последнее время что-то идёт не так. Как и с женой. Тьфу, не хочется вспоминать.
Он подозвал секретаршу недвусмысленным жестом, с досадой, но и каким-то мучительным удовольствием наблюдая за мелькнувшей на её лице гримасой страха. Вот так, пусть боится! Раз боишься, значит уважаешь. А он в последнее время стал ощущать некий дискомфорт, ему стало казаться, что его перестали ува… К дьволу! Он им ещё докажет!
Фигуристая, есть за что подержаться. Он хлопнул по откляченной попе, подержал руку, ожидая прилива крови к нужному органу, но в который уже раз ничего не почувствовал. Ни малейшего шевеления. Да что такое с ним! То есть не с ним, конечно. С ним всё в порядке, иначе и быть не может. Просто эта тёлка его больше не возбуждает.
Он ещё раз прошёлся взглядом по выпуклостям знакомой фигуры. Ляжки толстые, груди тяжёлые, с густо накрашенных ресниц сыплются ошмётки туши. Корова! Да ей наверно не меньше тридцатника. Старая толстая корова!
Он выпустил изо рта дым. В голубом облаке закачалось воздушное видение: тонкая фигурка, развевающиеся длинные волосы, чёрные стрелки ресниц, никакой