– Я поняла, – ответила я, стараясь сохранить свой обычный спокойный, немного ироничный тон. – Когда я могу приступить к работе?
– Завтра, – ответил он, – ровно в девять утра. И не опаздывайте, – его тон был предостерегающим.
Я кивнула, встала и, стараясь не смотреть ему в глаза, вышла из кабинета. Я чувствовала себя одновременно счастливой и испуганной. Я получила работу, но я также получила нового босса, который, как мне казалось, был моим злейшим врагом.
Всю дорогу домой я не могла перестать думать о Марке. Он был таким загадочным, таким противоречивым, таким непредсказуемым. Он был одновременно грубым и вежливым, холодным и страстным, высокомерным и любопытным.
Я не понимала, что он ко мне чувствует, и я не понимала, что я к нему чувствую. Меня раздражало его высокомерие, но в то же время меня привлекала его уверенность. Меня пугала его строгость, но в то же время меня восхищала его страстность.
Я понимала, что это будет нелегко. Мне придется работать с человеком, которого я ненавижу и к которому я одновременно чувствую какое-то странное влечение. Но я не собиралась сдаваться. Я собиралась доказать ему, что я не просто какая-то секретарша, а сильная и независимая женщина.
После собеседования, которое было похоже на какой-то сюрреалистический сон, где реальность переплеталась с фантазией, я, словно в тумане, вернулась домой. Я сжимала в руке листок бумаги, на котором было аккуратным шрифтом написано, что меня взяли на испытательный срок. Эта бумажка была моей надеждой, моим спасением, моим хрупким билетом в новую, лучшую жизнь, где не будет места боли и унижениям.
Но, открыв скрипучую дверь своей квартиры, я словно провалилась обратно в ад. Запах перегара, пропитавший каждый угол, горы грязной посуды, сваленные в раковине, разбросанные вещи, создающие впечатление хаоса – все это было как удушающее напоминание о моей безысходности, о той пропасти, из которой я так отчаянно пыталась выбраться. Я понимала, что должна как можно скорее сбежать отсюда, что я не могу больше терпеть этот кошмар, это ежедневное моральное и физическое насилие.
Мой отец сидел на продавленном диване, с опухшим от пьянства лицом и покрасневшими, налитыми кровью глазами. Он был пьян, как обычно, как всегда. Когда он увидел меня, его взгляд, мутный и бессмысленный, наполнился какой-то злобой, неприкрытой ненавистью.
– Где ты была? – прорычал он, с трудом ворочая языком, словно каждое слово было непосильной ношей. Его голос был хриплым и злым.
– Я была на собеседовании, – ответила я, стараясь говорить как можно более спокойно, как будто общалась с ребенком, чтобы не разозлить его еще больше.
– И что? – спросил он, презрительно усмехнувшись, – Тебя взяли?
– Да, – ответила я, чувствуя, как надежда начинает робко пробиваться сквозь толщу отчаяния, – меня взяли на испытательный срок.
Он посмотрел на меня с какой-то звериной ненавистью, словно я была его личным