Сегодня был важный, чертовски важный день – собеседование на должность секретаря в крупной компании "Феникс Групп". Это был мой шанс, мой билет в новую жизнь, шанс вырваться из этой серой и унылой рутины, из этого болота, которое ежедневно засасывало меня все глубже. Шанс сбежать от вечно недовольного, пропитого лица отца, от его пьяных криков, которые резали душу, как осколки стекла, и от невыносимой, липкой тоски, которая пропитывала стены нашей квартиры. Это был шанс стать независимой и самостоятельной, шанс наконец вдохнуть полной грудью и почувствовать себя хозяйкой своей судьбы.
Я схватила со стола сумку, наспех закинув туда резюме, и, выбежав из подъезда, понеслась в сторону остановки, словно за мной гнались все черти ада. Но, как назло, словно какой-то злой рок специально подстраивал все эти неудачи, автобус, как обычно, ушел прямо из-под моего носа. Я проклинала все на свете, и в особенности свою медлительность, но продолжала бежать, уже без надежды догнать общественный транспорт, до ближайшей станции метро, чувствуя, как каждый шаг отдается болью в натруженных ногах.
Добравшись, наконец, до нужной станции, мокрая от пота, сбивчиво дышащая и с покрасневшим от напряжения лицом, я почувствовала, как меня немного отпускает. Я прислонилась к прохладной стене, пытаясь отдышаться и успокоить сердцебиение. Мне нужно было срочно взять себя в руки, иначе на собеседовании я покажу себя некомпетентной и уставшей. Собеседование, как ни крути, все-таки важнее, чем мои жалкие попытки вовремя приехать. Решив заскочить в кофейню, которая располагалась прямо у входа в метро, чтобы купить себе что-нибудь согревающее и успокаивающее, я с трудом подавила вздох облегчения. Горячий латте – это именно то, что сейчас мне нужно. Мне нужно было хоть немного прийти в себя, собраться с мыслями и прогнать из головы все эти стрессовые мысли перед собеседованием.
Я заказала латте, бариста, с недовольным выражением лица, нехотя приняла мой заказ и, пока я ждала, я успела мысленно прочитать себе небольшую мотивационную речь. Как только бариста протянул мне стаканчик, я, не глядя, расплатилась, схватила его и, выходя из кофейни, несла напиток в руке, когда вдруг, словно по закону подлости, словно все силы мироздания сговорились испортить мне этот день, наткнулась на кого-то. И этот кто-то был… огромным. Он был не просто высоким, он был массивным, словно скала. Его плечи казались такими широкими, что могли бы заслонить собой солнце. Я даже не успела как следует рассмотреть его лицо, как почувствовала, что мой стакан с латте врезался в его грудь.
Горячий кофе пролился на белоснежную рубашку этого человека, и я застыла на месте, чувствуя, как мои щеки пылают от стыда.
– Боже мой, простите! – воскликнула я, стараясь не смотреть на него. – Я не хотела!
Но он уже смотрел на меня, и его взгляд был таким пронзительным, таким холодным, что я невольно поежилась.
– Вы что, совсем слепая? – прорычал он, осматривая свою белую рубашку, которая теперь была украшена моим латте. – Вы хоть видите, куда идете? Или вы специально это сделали, чтобы привлечь внимание?
– Нет, конечно, нет! – воскликнула я, чувствуя, как краска заливает мои щеки. – Я совершенно случайно… Я просто не заметила вас.
– Не заметили? – он скривил губы в усмешке. – По-моему, слона в посудной лавке заметить проще.
Я не любила, когда на меня кричали, и, собрав всю свою храбрость в кулак, ответила:
– Я тоже не виновата, что вы встали на моем пути. Возможно, если бы вы не стояли как истукан посреди прохода, этого бы не случилось.
Он усмехнулся, и этот смех был таким высокомерным, таким пренебрежительным, что я невольно сжала кулаки.
– Да кто вы вообще такая, чтобы так со мной разговаривать? – спросил он, глядя на меня сверху вниз, как на надоедливую мошку. – Вы хотя бы знаете, кто я?
Его вопрос меня задел. Неужели он думал, что его «кто-тость» дает ему право хамить?
– Нет, не знаю, и мне совершенно неинтересно. – ответила я, стараясь не отступать, – Я обычная девушка, а вы… вы просто грубый тип, который считает себя выше других. И, если честно, я не впечатлена ни вашим видом, ни манерами.
Он прищурился, и я поняла, что перешла черту. Его лицо исказилось от гнева. Но я не могла остановиться. Я была обижена на него, на его надменность, на его высокомерие. Это была не моя вина, но он разговаривал со мной так, будто я была виновата во всех бедах мира.
– Запомни, девочка, – проговорил он, сжимая челюсти так, что желваки на его лице заходили, – ты мне еще за это ответишь. И за рубашку, и за эти слова.
– Отвечу? За что? – я усмехнулась, чувствуя, как упрямство поднимается во мне. – За то, что вы меня