В чем дело? Она бредит во сне, ей привиделся кошмар?
– Что такое? Что с тобой? – прошептал он.
Девушка дышала странно – часто, сбивчиво, словно задыхаясь, и в горле у нее что-то клокотало. Он нашарил спички, чиркнул и вгляделся в ее лицо. Белое, страшное, ни кровинки. Волосы – хоть выжми; глаза смотрели на него в упор, не узнавая, стеклянные, потухшие. В тихой комнате слышалось только ее хриплое, прерывистое дыхание – жуткое, несмолкающее.
– Тише, – в отчаянии умолял он, – тише, кто-нибудь услышит. – Он встал с постели, налил в стаканчик немного воды. – Выпей, дорогая, выпей.
Ее зубы застучали о стакан, вода пролилась на подбородок. Она была в беспамятстве.
«Что мне делать? – беспомощно подумал он. – Что же делать-то, господи?» Он подкрался к двери и прислушался. В коридоре было по-прежнему темно, но в распахнутое окно уже пробивался луч рассвета.
Он растерянно застыл посередине комнаты. Увидел на стуле пояс для чулок, засунутый под ночную сорочку. В голове пронеслась нелепая мысль: «Розовый, почему пояс для чулок розовый?»
Он провел рукой по лбу. На пальцах остались капли пота. Он словно со стороны услышал свой собственный судорожный глоток.
Внезапно ее дыхание стихло. С кровати больше не долетало ни звука. Он стоял недвижно, не в силах шевельнуться, не в силах ни о чем подумать, напряженно прислушиваясь к тишине.
В распахнутое окно просачивался серый свет. Мебель приобрела очертания, проступил узор на обоях. В голове вертелись глупые вопросы: кто выбирал эти обои? Сколько лет их не меняли? Мозг отказывался ему повиноваться.
«Незачем тут стоять, – подумал он. – Незачем стоять посреди комнаты».
Конечно, она умерла. Куда яснее? Умерла. Странно, но никаких чувств он не испытывал. Все вытеснил страх. Он склонился над постелью. Девушка как будто съежилась, ссохлась, рот у нее приоткрылся. Она не дышала, не слышно было ни единого звука. Да, она умерла. Он пошел к умывальнику, смочил лицо и руки. Бессмысленно гадать, в чем причина. Сердце, наверное. Она никогда не выглядела здоровой. Ей нужно было его предупредить, он не виноват. Разумеется, не виноват! Не он же ее убил? Правда, о женщинах он знал мало. И даже не предполагал…
«Понятия не имею, как надо поступать, когда кто-то умирает», – подумал он, вытирая руки о полотенце.
Его пугало отсутствие каких-либо чувств. Возможно, от шока они зажаты, подавлены; возможно, что-то неладно с рассудком. Но нельзя позволить себе впасть в истерику. Еще расхохочется в тишине этой темной, зловещей комнаты и разбудит других постояльцев отеля. И тогда они все сползутся к двери в номер – странные призрачные фигуры, выглядывающие из-за жирного плеча patronne. Человек с золотыми зубами поклонится с улыбкой: «Je regrette, mais je ne suis pas présentable». Он представил себе его серое, небритое лицо, сползающую с лица ухмылку при виде неподвижного тела на постели…
Вот ужас-то! Он готов был расхохотаться – и ужаснулся тому, что готов был расхохотаться.
В