Маринетт Мортем: Наследие магии и острие духа режиссера. Жанна Сталкер

своих интересов. Постепенно я уменьшила количество пунктов и без того в коротком списке до минимума. В результате у меня начали появляться очень странные состояния, когда я вообще не могла определить, кто и о чем говорит в моей голове. Казалось, я должна была испугаться, но мое намерение было непреклонно. Я лишь добавила еще один пункт в свой список, обозначив его как «неопределенные состояния сознания» и научилась прекращать это тоже. Я научилась сохранять внутреннее безмолвие довольно долго, иногда оно приходило самопроизвольно. Но в основном я продолжала бесконечно индульгировать в своих чувствах к Диме. Я спрашивала себя, почему мне не удается никак избавиться от своих навязчивых состояний, связанных с ним. Через определенное время в момент внутреннего безмолвия я услышала свой голос. Это был не тот голос, который я никак не могла заставить в себе замолчать, он неизменно был моим, я это знала, и шел он из каких-то неведомых глубин. «Это карта». В то время я как раз перечитывала Кастанеду, то место, где объяснялось, что в жизни каждого человека есть некоторая последовательность событий, которая является картой, она содержит в себе все, что должно случиться в дальнейшем. В книге требовалось сделать подробный пересказ событий, чтобы разгадать карту. Я уединилась, и тут же перед зеркалом сама себе в голос рассказала все события в подробностях от начала и до конца. Кое-что прояснилось, но мои чувства опять не увяли.

      Раз это карта, я решила, что я должна разгадать ее самым серьезным и скрупулезным образом. Для этого я стала честно, подробно и безжалостно записывать свои воспоминания. Сначала подробности этих событий ставили меня в тупик, когда я о них писала, я никак не могла понять, что они могут обозначать, как такие незначительные и совершенно непонятные детали могут быть отражением событий будущего. Но затем интерпретация, ясная, четкая и окончательная приходила сама по себе, и я была уже в плену своей карты, я разгадывала ее с такой страстью, что забыла уже и о Диме, и о борьбе с внутренним монологом.

      Искусство сновидений за счет моей одержимости, а так же за счет вмешательства неорганических существ, давалось мне довольно легко, но искусство сталкинга оставалось для меня непонятным. Оно представлялось мне как бесконечная клоунада, я безуспешно пыталась принести в свою жизнь принципы сталкинга, описанные в книгах Кастанеды. Единственно понятным был мне последний принцип, который меня сразил наповал: «воин никогда не выставляет себя на первый план». Я всю жизнь была выскочкой, поэтому мне пришлось вставить на место свою отвисшую челюсть и круто развернуть свое поведение. Я снова и снова, каждый день читала как отче наш принципы сталкинга, и старалась перед каждым своим действием собрать их воедино, но они разбредались. Я не знала, как отбросить все лишнее, что значит быть отрешенной, и в то же время быть нацеленной на успех. Я путалась в словах, и не могла понять, было ли то,