В нашем отряде одна 7 летняя девочка взяла себе чью-то чужую вещь, Наталья Юрьевна завела ее к себе в комнату и прорабатывала ее 20 минут, за которые я успела уйти и вернуться. За это время ребенок совершенно обессилел от слез. В этом поступке моей воспитательницы раскрывается еще одна моя вредная склонность к индульгированию. Я понимаю, что человек индульгирует, если он наделяет значимостью свои ощущения, мысли, идеи, чувства, эмоции, слова и поступки, и как следствие весь, без остатка отдается своей глупости, которая полностью поглощает его внимание, и он уже не знает, как можно остановиться. Воин напротив, контролирует себя полностью, он никогда ничему не предается, даже собственной смерти, и он полностью отрешен. Ради своего выживания ему приходиться отказываться от индульгирования в пользу отрешенности.
Гражданский муж Натальи Юрьевны должен был оказаться на моей карте не случайно. Он работал тренером по дзюдо, был выше среднего роста, имел подтянутую фигуру, но был, мягко говоря, страшноват на лицо. Ему было где-то около тридцати, однако он не хотел, чтобы его мы называли по имени отчеству, поскольку из-за этого он чувствовал себя стариком. Каждое утро он бегал на пляж, и будил тех мальчишек, которые хотели бегать с ним вместе. Он был простым, хотя и не очень умным. У него даже было небольшое чувство юмора. Мы неплохо ладили, один раз он учил меня танцевать вальс, в целом его поведение было бы нормальным, если бы он открыто не мастурбировал Наталью Юрьевну в нашем с Наташей присутствии. В таких ситуациях Наталья Юрьевна смотрела на нас маслеными глазками и млела, а мы с Наташей отворачивались и выскакивали из их комнаты как ошпаренные. Нам с Наташей приходилось