Проторчав еще немного, я пошла в отряд за характеристикой. Мне было на все наплевать. Состояние тупой головной боли, и всеобщего безразличия, в основном к себе, поглотило меня. Татьяна Владимировна сказала, что характеристика еще не готова, поскольку она не знает, что писать. Я спросила, какую оценку она мне поставит. «Четверку», – ответила мне она, и объяснила, что пятерку она поставила Сереге. Я согласилась, он действительно много и ответственно работал с детьми. Поскольку никто мне так и не предложил остаться переночевать, я хотела уехать сегодня же. Вновь я направилась к дворцу, поскольку больше идти мне было некуда. Навстречу вышел Дима, мы столкнулись на площади. Он спросил, где его друг, с которым я приехала. Возможно, вопрос был не случаен. Стараясь донести до него, что до его друга мне нет никакого дела, что было абсолютной правдой, я ответила, что не знаю, поскольку не видела его с самого приезда.
Мы стояли друг против друга, у меня перехватывало дыхание.
– Дима, я попробую здесь остаться вожатой. Поговорю с Любовью Константиновной, может быть у меня получиться.
У меня голос ломался. По сути, я умоляла его, я цеплялась, как последняя дура, боялась и надеялась, одновременно не понимая, чего боюсь и на что надеюсь. Цепляться за людей без ясной цели, имея в качестве основания свои лишь чувства и эмоции, надолго стало моей основной политикой, которую я не осознавала и не оставляла никогда. Он стоял напротив, выбирая слова, стараясь не обидеть и не дать надежду.
– Это будет сложно.
Я его поняла. Ему было бы тяжело видеть меня, тем более, что Оля (его Олена), его будущая жена, в эту смену тоже была в лагере. Мне было бы непросто видеть их нежные отношения накануне свадьбы. Но я отчаянно продолжала цепляться, выискивать невозможные возможности.
– Может быть, в другом лагере?
– Скорее всего, у тебя не получится.
Это его нейтральное высказывание, обозначающее скорее деликатную рекомендацию не тратить сил, вызвало у меня взрыв отчаяния, надежды и решимости, граничащей с одержимостью, который вырвался в утверждение: «Я попробую!». На этих эмоциях я зашла во дворец, подождав немного, решила, что пора уже забрать характеристику. Вернувшись в отряд, я обнаружила, что Татьяны Владимировны нигде нет. Я зашла в комнату, в которой жила вместе с ней в прошлую смену, но ее там тоже не оказалось. Бланк лежал на тумбочке, рядом с кроватью. Я взяла его. Он оказался пустым. Я, как последняя сволочь, обрадовалась, что она не успела еще испортить его своей четверкой, забрала его и вышла. Меня никто не видел. Я пришла во дворец, взяла ручку, бумажку, и, не смотря на неутихающую головную боль, составила сама себе изумительную характеристику. Заполнила бланк, поставила себе «пять», сама расписалась и понесла к начальнице лагеря, чтобы поставить себе печать. Я не хотела больше ходить за своей воспитательницей, день заканчивался,