Все вместе надо представлять себе как мощную, с виду необитаемую земляную крепость, внутри которой производят разнообразные работы и несут службу, а по тревоге личный состав в течение нескольких секунд занимает свои посты. Не следует, однако, рисовать себе общий настрой в слишком романтических красках; скорее здесь царят сонливость и медлительность, возникающие при тесном контакте с землей.
Меня определили в шестую роту, а через несколько дней по прибытии назначили командиром отделения и направили на позицию, где мне было уготовано приветствие в виде шаровидных английских мин. Это снабженные черенком и начиненные взрывчаткой снаряды из хрупкого железа, по форме точь-в-точь как шар стофунтовой гантели. Минометный выстрел негромкий, глухой и часто маскируется треском пулеметного огня. Потому-то на меня произвело зловеще-призрачное впечатление, когда внезапно совсем рядом вспышка пламени осветила окоп, а нас едва не сбила с ног взрывная волна. Солдаты быстро втащили меня в блиндаж нашего отделения, к которому мы как раз подошли. Уже внутри мы ощутили еще пять или шесть минных разрывов. Собственно говоря, мина не врезается, а просто «садится», и этот неторопливый стиль разрушения оказывает на нервы куда более сильное воздействие. На следующее утро, когда в первый раз при свете шел по окопу, я всюду видел большие разряженные шары с черенками, словно тревожные гонги вывешенные у входа в блиндажи.
Участок C, где находилась наша рота, был выдвинут вперед дальше всех других. В лице нашего ротного, лейтенанта Брехта, который с началом войны поспешил на родину из Америки, мы нашли самого подходящего человека для обороны такого места. Он любил опасность и погиб в бою.
Окопная жизнь была строго упорядочена; сейчас я набросаю распорядок одного дня, ведь в течение восемнадцати месяцев одно и то же повторялось изо дня в день, если только не возрастала огневая активность противника.
Окопный день начинается с наступлением сумерек. В семь часов один из солдат будит меня от послеполуденного сна, которому я неукоснительно отдаю дань в предвосхищении бессонной ночи. Надеваю ремень, затыкаю за него ракетницу и ручные гранаты и покидаю более или менее уютный блиндаж. Для начала прохожусь по участку взвода, убеждаюсь, что все мои люди на своих местах. Мы шепотом обмениваемся паролями. Между тем уже ночь, ввысь взлетают первые серебристые осветительные ракеты, и стрелки на позициях пристально всматриваются в предполье. Между сваленными на укрытии консервными банками шебаршит крыса. К ней, посвистывая, присоединяется вторая, и скоро вокруг кишмя кишат полчища этих тварей, стекающихся из обвалившихся деревенских подвалов и разрушенных снарядами туннелей. Охота на крыс – любимое развлечение, отвлекающее от скуки окопной службы. На дно окопа выкладывают кусок хлеба, наводят на него ружье и ждут. Или насыпают порох в их норы, поджигают,