Про некоего Коровьева Николая Александровича она слышала с регулярной периодичностью, хотя его имя будто было не принято упоминать всуе. Елена вообще не должна была его знать, но Алексей часто думал вслух. В Союзе все молча знали, о чем идет речь, и продолжали молчать. Его окрестили предателем. Он виделся Елене то Искариотом, то Брутом, потом она стала более реалистично сравнивать его с Мазепой, хоть точно и не знала, в чем заключалось его страшное преступление – говорили, его казнила сама президент.
– Леша, – Елена позвала мужа, он сидел в кресле перед зеркалом и сосредоточенно завязывал галстук.
– Что такое? Помочь с платьем?
Еще с вечера Вера помогла ей разгладить шифон и даже исправить случайно прожженный утюгом подъюбник старого платья подружки невесты. Магия была мечтой любой домохозяйки.
– Нет. Хотела спросить.
– Скоро своими вопросами доберешь до ученой степени. – Алексей усмехнулся, оборачиваясь.
Елена проглотила невинную шутку мужа и заставила себя улыбнуться. О том, как ее это задевает, Алексей не догадывался. Она присела рядом на подлокотник.
– Так что ты хотела узнать? – Он заботливо перевернул пояс на ее платье.
– Все эти преступники, Лагожин, Коровьев… Что они сделали?
– Не переживай, тебя это никак не коснется, – уверил ее Алексей, хотя заметно помрачнел. – Их казнили или… казнят.
– Я знаю, но у них же была какая-то цель? – Елена пыталась подступиться к этой теме осторожно, хотя видела, что муж отвечать не хочет. – Свергнуть власть, захватить мир, устроить геноцид?
– Лена, не делай из них нацистов, – отрезал Алексей строго. Лучше б таким тоном он разговаривал со своей младшей дочерью. – У всех свои амбиции. За не слишком здравые отправляются в тюрьму.
– А кому тогда выносят смертный приговор?
– Предателям родины. – Он встал и снял со стула пиджак. – Это все, что я могу тебе сказать. Не нервничай попусту.
– А, ну хорошо. Если мою семью возьмут в трудовое рабство, я не буду переживать.
В попытке пошутить Елена поняла, что погорячилась. Алексей ошарашенно поставил на нее глаза.
– Лен, что ты несешь? Ты откуда это взяла? – Елена невольно потупилась. – Никто не желает немагам зла.
В институте ее научили не доверять информации, которая не может быть доказана или опровергнута. А мать научила не верить сильным мира сего. Доверять одинаково не хотелось и родным немагам, и чужим волшебникам. От последних она вообще не знала, чего ожидать.
– Ну а этот разведчик, про которого все говорят. Он ведь все еще на свободе?
– Лагожин сам себе на уме. Бог знает, что у них там случилось с Меншиковым, но могу тебя уверить, что геноцид он устраивать не будет.
Если родиной