Я достал из шкафа черные брюки, голубую рубашку, и черный пуловер, и повесил все на спинку кресла. Начал по очереди надевать сначала одно, затем другое, и снова повернулся к окну. На карнизе висела разноцветная гирлянда, играющая мягкими огоньками, которую я купил пару дней назад на новогодней ярмарке.
На кровати лежала одна книга «Победитель не получает ничего» Хемингуэя. Я взял ее и положил в сумку. Именно сегодня у меня было непреодолимое желание поехать в центр, засесть в какой-нибудь кафешке, и читать, попивая чай или кофе. Меня тянуло на улицу, хотя при такой погоде любой разумный человек воспротивился бы зову его тела и остался бы дома… Но Хемингуэй настолько красочно и живо описывал кофейную жизнь, что мне захотелось найти ее в и Москве. А потому я прошел в коридор и, надев черное шерстяное пальто, вышел из квартиры.
Прямо за стеклянной дверью подъезда находился плотный сугроб. Дверь не поддалась мне с первого раза, и я приложил силу, отчего послышался хруст снега, и открыл ее. С неба падали небольшие снежинки, аккуратно ложившиеся мне на плечи. Из кармана пальто я достал наушники, включил песню «Let it snow», и медленно, наслаждаясь каждым моментом, ступал по сугробам, пытаясь не поскользнуться.
По пути к метро мне встретился уборщик среднеазиатской внешности. На нем не было куртки и в руках он держал массивную лопату для уборки снега. Он проделывал резкие движения, откидывая ледышки с тротуара, и учтиво останавливал свою работу, когда кто-либо проходил мимо него. Он встал на месте и ждал, пока я пройду, а затем продолжил вбивать лопату в лед, что примерз к плитке. Я обернулся и увидел, как женщина бежала по тротуару. Она была в белом шерстяном пальто с бежевой сумкой на плече. Уборщик все копал и копал, не замечая ее. Вдруг он поднял лопату, полную льда, и швырнул снег прямо в нее. Музыку я поставил на паузу.
– ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, НЕДОУМОК, – вскричала она, – ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ СКОЛЬКО ОНО СТОИТ?
– Простите, простите, пожалуйста, я не хотел! – Заливался уборщик. – Я случайно! – Он бросил лопату и начал отряхивать пальто руками.
– Не трогай меня! Понаберут кого попало! Езжай в свой аул, если не умеешь работать нормально! Ну твою-то мать! – Она вскинула руки в небо. – Что ж за день сегодня…
– Простите, пожалуйста, я не хотел, – продолжал уборщик.
– Да иди ты уже.
Я отвернулся от них, включил обратно новогоднюю песню, и пошел к метро. Ехать мне было час, и я начал читать, поставив на фон классическую музыку. Вокруг было не так много людей: кто-то смотрел в телефон; одна парочка мило о чем-то болтала и смеялась; на крайнем сидении передо мной спал пожилой мужчина, облокотившись головой на перила. Каждый из пассажиров ехал куда-то по своим делам, как, впрочем, и я. Я не знал их имен, не знал их истории жизни, не знал, что они запланировали на этот вечер. Но все мы были в одном вагоне, и только это и объединяло нас. Я улыбнулся и вернулся к книге.
Через тридцать минут мне захотелось отложить ее и чуток вздремнуть, что я и сделал. Проснулся в тот момент, когда голос объявил: «Трубная», и вышел из вагона. На платформе всюду сновали люди, отчего в некоторых местах создавалась давка. Мне пришлось простоять в очереди на эскалатор пару минут, и я наконец покинул метро. Напротив подземного перехода стояла громадная елка, испещренная гирляндой и игрушками. Она настолько ярко светила, что, казалось, ее одной хватило бы, чтобы осветить всю улицу. Недалеко от нее находились цифры «2025» в человеческий рост, посередине которых стояла девушка, позировавшая парню для фотографии.
Мне всегда нравилась зимняя Москва, а особенно – предновогодняя. Она заливалась новыми красками со всеми украшениями и гирляндами, что висели на исторических зданиях. Ее улочки наполнялись тысячами и тысячами людей, которые наконец скидывали с себя груз осенней хандры и начинали жить грезами о новогодних праздниках. Смотря на прохожих, я то улыбался, то погружался в раздумья: меня радовало, что на их лицах горели улыбки, но также приводило в уныние, что все они шли не одни. То супруги, то молодые пары, то семьи проходили мимо, пока я шел в одиночестве.
Очень скоро я оказался около кофейни и зашел в нее. Она была небольшой и углублялась в длину метров на десять-тринадцать, отчего создавалось ощущение уюта и уединенности. Внутри горел теплый свет, который мягко ложился на деревянную мебель, играла музыка, и шумно разговаривали люди, в основном лет двадцати. Я заказал маленький американо и уселся в углу, с которого открывался вид на улицу. Сделав пару глотков и осмотрев посетителей, я достал книгу и начал читать.
Незнакомый голос заставил меня поднять голову.
– Извините, здесь не занято? – спросила девушка.
– Нет-нет.
– Можно я присяду?
– Конечно, – ответил я.
В спешке она начала снимать куртку и доставать из рюкзака планшет. Я поглядывал на нее украдкой, пока она садилась и выкладывала свои вещи на стол. На ней было коричневое платье с узким вырезом на груди, плотно облегающее тело. Она носила ярко-красную помаду и три кольца: на левой руке одно, на правой – два. Ее движения были резкими и короткими. Я бросил взгляд