– А ты-то есть не будешь? – вопросили они с немалым беспокойством наконец.
– Да вот и сам я не могу понять, – ответствовал я, продолжая задумчиво точить свой меч, – проголодался я иль нет? Пожалуй, нет: я лишь вчера поужинал прекрасно.
Когда закончен ужин был, я предложил гостям расположиться у огня на лежаках и теплых шкурах, но те зачем-то заперлись в одной из узких нор пещеры, сославшись, что мучимы они на ящериц ужасной аллергией.
– Как будет вам угодно. – Я лишь пожал плечами.
Возможно, слишком я велик, чтоб тоже хворобой на ящериц был мучим? Что бы там ни было, но, даже удалившись на покой, заснуть им вряд ли получилось: сквозь немоту дремоты их беспокойный шепот я ловил. Возможно, отгоняли ящериц они, а может, обсуждали расследование сего престраннейшего дела. Во всяком случае, уж эскадроном конницы троянской, готовым броситься на вражью цитадель, они себя никак не проявляли.
А поутру я никого не обнаружил. Напрасно щупал свой живот – нет, никого не съел во сне я. Выходит, попросту они сбежали! Лишь посмеялся я над этим приключеньем и к вечеру уж полностью о нем забыл. Поэтому я был немало удивлен, когда неделей позже один из рыцарей вновь объявился у моей пещеры.
– Так, – поприветствовал его я, – где же остальные?
– А… Заняты… Есть много всяких неотложных дел.
– Нашли ль воров?
– Вот именно, что нет… Поэтому я здесь.
– А… Неужели?
– Да, господин дракон. Не выяснили ничего мы, и вновь Шериф склоняется к первоначальной версии печальной.
– А мне-то что? – ответствовал я ему прямо, надеясь, он уедет восвояси, не станет портить вечер мне, что собирался скоротать я в компании костра и одного из жареных барашков.
– Знал я, что скажете вы так, – учуяв аромат баранины поспелой, заметил сей пройдоха, готовый уж на все, чтоб мне в друзья набиться. – Прошу, подумайте: Шериф не будет знать покоя, пока не призовут кого-нибудь к ответу. А время-то идет. Что истинный преступник будет найден, возможность тает. Нельзя ручаться, что миром все закончится для вас: на роль виновного им нужен будет кто-то.
Затрясся я беззвучным смехом, но букашка эта мой смех, представьте, приняла за дрожь!
– Для вас имею предложенье, – он заявил и встал вдруг в позу суверена, бросающего начисто обглоданную кость вассалу.
– Предложенье? – Я рыкнул – это было слишком!
– Осмелюсь ли обеспокоить вас своим соображеньем? – Он стал лицом вдруг чрезвычайно бледен; мне думается, если б не кираса, пройдоха этот совершил бы харакири, лишь бы добиться моего прощенья. – Могу ли предложить пристанище вам в поместье брата моего, где вы