– Хорошо. Очень полезные навыки. Ну, а что-нибудь более практичное?
– Я программист.
– Что?!
Не думаю, что у них в Европе так уж нужны эти программисты – разве они не потеряли ко мне интерес, едва я показал им свой компьютер? Двое из них ушли, а третий остался и начал что-то писать. Ну, и кто кого провел? Глупцы. Они думают, человеку можно доверять только потому, что им кажется, что ему можно доверять, или потому, что им хочется, чтобы ему можно было доверять. Принятие желаемого за действительное – их самое бесполезное изобретение.
Чтобы преподать им урок, я приставил кинжал к затрепыхавшему горлу оставшегося развлекать меня в одиночку, чтобы он почувствовал остроту моего клинка, и спросил, не станет ли он возражать, если я ненадолго оставлю его форму себе.
Когда я появился в этой потрясающе красивой форме у прилавка, дядя Ахмед от изумления проглотил шариковую ручку, которую он рассеянно жевал: в таможенной декларации ему достались очень трудные вопросы, и он никак не мог объяснить этой декларации, откуда у него чемодан, набитый огнестрельным оружием и боеприпасами. Он не мог этого объяснить даже мне, своему любимому племяннику! Он только сипел и хватался за грудь.
– Ну, – в углах моих губ заиграла улыбка превосходства, – что бы ты делал без своего достойного племянника, дядя Ахмед?
Мне не очень хотелось и дальше выяснять у него про чемодан при скоплении такого количества людей в потрясающе красивой форме, поэтому я решил воспользоваться своей собственной формой, чтобы покончить уже с этим балаганом. Ничего сложного в этом не было. Я просто направился с уверенным видом к одному из служебных выходов, ведя за собой на буксире дядю Ахмеда, за которым следовал этот недотепа Халид с нашим багажом, и покрикивая:
– Этому человеку срочно требуется помощь! Этому человеку срочно требуется помощь!
То, что я увидел снаружи, поначалу произвело на меня сильное впечатление: все вокруг было покрыто героином! Красотища…
– Куда едем? – я спросил дядю Ахмеда. – В больницу?
– Домой.
Сознание дяди Ахмеда уже находилось под воздействием чернил: он тоже принял снег за героин и решил, что, раз его в Европе так много, нам не стоит здесь задерживаться.
– Домой, – он повторил; в глазах у него была мольба и отражение зрительного обмана, не отпускавшего его сознание. – Домой.
– Рекогносцировка! – я сказал твердым голосом.
И это сработало! Услышав слово «рекогносцировка», дядя Ахмед кивнул головой и сделал несколько неуверенных шагов к веренице такси, но тотчас снова остановился и посмотрел на меня умоляющим взглядом.
– Рекогносцировка! – я крикнул ему в ухо. – Рекогносцировка!
И таким образом мне пришлось приводить дядю Ахмеда в чувство всю дорогу до дяди Омара. Это помогло ему не терять присутствия духа, несмотря на сипение и икоту. Я за него не волновался.