– Самой нравится, – улыбается Ева. – Талант, как говорится, не пропьешь, хотя с этим можно поспорить. Как, кстати, твои делишки? Как жена, любовница? А то сидишь тут такой в сером костюмчике, респектабельный до чертиков. Особенно это бьет по глазам в нашем клоповнике. А я не люблю, когда меня бьет по глазам.
Ева под клоповником имеет в виду этот театр, который называется «Ветер». До него здесь был хозяйственный магазин, потом его переделали в кафе, а потом только сделали театром. Но это Еве не мешает заниматься искусством, ее это забавляет.
– Жена хорошо, дети тоже. Большие уже. А любовницы у меня никогда не было, ты же знаешь.
– Товарищи, больше драйва! Если вы так будете шагать, то зрители могут подумать, что наш «Ветер» дует из зада лошади! – кричит Ева шагающим на сцене мужчинам-актерам. Ева не любит говорить о семьях, о детях, ведь ей уже сорок пять, и детей у нее нет. Раньше она считала, что режиссер не имеет право заводить детей, поэтому она их и не завела. – Жаль, что любовницы нет, – слегка поворачивает Ева голову к Павлу. – Тебе давно пора гормон гасить в объятьях свежих красоток, а то его скоро не останется. Ни одного. И на старости лет ничего будет вспомнить. Ничего, жена потерпит, не она первая, не она последняя. Кстати, как тебе мои мнущие сцену дни, браво ногу кладут? – хохочет она немного искусственно.
– Это дни?
– Да, это дни. Это дни в кирзовых сапогах, и они идут. Дальше я пока не придумала, но обязательно придумаю. А ты посмотри, посмотри, как они идут! Скоро и твои дни пройдут, а ты так и не успеешь урвать у жизни хоть какую-нибудь даже самую занюханную захудалую любовницу.
Павел смотрит на Еву, нещадно щелкающую семечки, и он не понимает, как она так может насмехаться над его чувствами. Ведь он любит ее уже больше двух с половиной десятков лет.
– Я, пожалуй, пойду, – говорит Павел.
Он знает, что когда он будет уходить, Ева даже не наградит его взглядом. И это правда.
– Еще раз повторяю, – кричит Ева случайно зашедшему в зал администратору, – мне ни к чему здесь кривоногие особи, которых с дальнего ряда от баб без детального рассмотрения не отличишь! Неужели всем городе не найдется сорок нормальных мужиков с размером ноги не меньше сорок четвертого? Если нет, то ищите их хоть по всей стране! Где ты мне этих сотрясателей яиц надыбал? Мне нужно, чтоб от их шагов тряслись не их яйца, а вся Вселенная!
Ева встает, забыв убрать газету с колен, и шлейф из шелухи от семечек остается за нею. Но она даже не обращает на это внимания. Потому что это не царское дело. Ева часто употребляет это выражение, периодически заменяя его на – не твое собачье дело. Поэтому все то, что у нее не царское дело, получается собачьим. Ева во всех предпочитает сталкивать полярности, потому это порождает