«С чего это вдруг у тебя такие мысли, дорогой Владимир Филиппович? А? – задался вопросом Шестаков. – Подобные воспоминания, брат ты мой, обычно приходят перед смертью, не иначе. Во всяком случае, в книжках все происходит именно так: заглянул герой в свое детство и юность, умилился, прослезился да и быстренько отдал концы. Вот так-то, любезный».
Если сказать по совести, то уставший от безрадостной жизни пенсионер Шестаков был бы не против того, чтобы тихо отойти в мир иной. Если бы не одно обстоятельство, а точнее – долг, который он просто обязан вернуть. Святой долг, похлеще карточного.
В последние десятилетия Владимир Филиппович вовсе не был столь же чистым и наивным, как тот юный спортсмен Шестаков, что страдал от неразделенной любви к путане. И, конечно же, не отмыть ему все те грехи, которыми оказалась так богата его жизнь. Хотя недавно священник и заверил Шестакова, что достаточно искренне покаяться перед алтарем, и Бог простит…
Может, и простит. Но Шестакову больше всего на свете хотелось примириться с самим собой, своей совестью.
Владимир Филиппович понимал, что ему перед смертью необходимо успеть покаяться зримо: загладить самый главный грех, который он совершил, будучи на посту заместителя начальника Гохрана. А там и помирать можно.
Он только что распрощался со своим неизменным товарищем по ежевечерним прогулкам, стариком Беспаловым – таким же одиноким собачником, как и Шестаков.
– Ну, друг мой, кажется, я вот-вот отмучаюсь, – вздохнул бывший гохрановец при их расставании. – Завтра встречаюсь с Минаевым, и дело с концом.
Какое именно дело – Шестаков умолчал, сказалась многолетняя привычка держать язык за зубами. Тактичный Беспалов, университетский преподаватель древнерусской литературы, выспрашивать даже не пытался: за долгое время их общения он достаточно хорошо изучил скрытную натуру своего друга. Правда, недавно Владимир Филиппович обмолвился, что этот неведомый Минаев когда-то занимал высокий пост в Министерстве внешней торговли…
Владимир Филиппович шумно вдохнул чуть влажный весенний воздух. «А все-таки я умру честным человеком», – в который раз повторил он про себя ужасно понравившуюся ему фразу из какого-то спектакля.
Впрочем, именно сейчас, в канун майских праздников, покидать сей бренный мир Шестакову не хотелось. С самого детства он больше всего любил первую декаду мая, даже больше Нового Года и дня рождения. А тут еще и Пасха выпала на Первомай, радость-то какая…
Мужчина в фетровой шляпе и сером плаще, одиноко сидевший на лавочке, аккуратно загасил окурок о сиденье лавочки, сунул его в карман. Потом поднялся и неспешно