И лучше станет вам.
А снег, впитав грусть, потемнеет, Свою работу кончив. Поверьте, радость он имеет, Когда после него хохочут.
Дорога прошла среди телевизионных помех, заслоняющих всякое окружение – странно было внезапно для себя оказаться перед дверью в свою квартиру с полным пакетом продуктов в руках и детской поэзией в голове. Провернув два раза ключ, помещение напомнило о причине пропуска работы и о том, как же долго нужно вытаскивать из комнат всякий запах. Еда отправилась на кухню, Павел в спальню, где теперь стоял холод. Это не тот приятный мороз, который шарфом окутывает на улице – холод в квартире колол без предупреждения, залезая под одежду, кусая и царапая кожу. Результатом непростой дилеммы между специфическим амбре и обморожением стало закрытое окно. Окно, показывающее белый, слепящий на фоне ни то дня, ни то ночи, снегопад.
Со снегопадом чистота приходит, То новые частички. Они ещё не знают, что найдёт их, Не знают они чувств и этой рифмы.
Под горячий взгляд попал ноутбук. Самые лучшие идеи приходят внезапно, да ведь? Хотя сейчас Павлу хотелось просто выписать слова из головы в цифровой текст. Так они место не занимают в отличии от черновиков в углу позора.
Комната постепенно наливалась теплом, белый лист – строфами. Глупыми, но живыми, юными и звенящими, словно поляна из сиреневых колокольчиков, пробивающихся через белый туман из снега.
– А ведь не так уж и плохо. – Он перечитывает строчки, кажущиеся на удивление удачными, возможно даже достойными печати, может даже в каком-нибудь сборнике с громким названием, может даже… – И это всё, что я могу?
Череп сверлили. С тем отвратительным визжащим звуком, какой доносится из кабинета стоматолога. Если эту работу примут, станет ясно, что единственным путём как писателя станут узкие коридоры с низким потолком – сборники детских стихотворений. И что уж там, Павел уверен, он не станет Агнией Барто, которую читали ему и, вероятно, будут читать и будущим поколениям, нет, его четверостишья будут одними из тех, что закрашивают яркими карандашами или рвут со скуки. А если не примут – значит и даже такой ниши он не застуживает.
Пока его не съели собственные размышления, Павел быстро, без комментариев, указав лишь свои скудные данные, отправляет стихотворение о снеге в первое вылезшее по запросу издание.
– Как жалко. Нужно попробовать ещё раз…
Он достаёт небольшой, слегка помятый в уголках листок. В прошлый раз записка вышла такой пошлой, но ведь он ещё здесь – напишет о желаниях, после которых уже желать ничего не надо, а там может и полегчает. По крайней мере, Павел на это надеялся.
Особо не думая, одной рукой пишет, второй – ковыряет извилины, может там завалялось что-нибудь полезное. На бумагу с выводящимися буквами он даже особо не смотрит, пока не убежала, можно продолжать. Когда писать стало уже нечего, он оценивающе посмотрел на рукопись.
Отрешённый взгляд сменился чем-то серьёзным. Потом недоумевающим. Зрачки бегали, прыгали и спотыкались о слова в записке, пытаясь осознать.
Это