– Откуда вы знаете, когда именно был ограблен магазин на Пионерской улице? – последовал новый вопрос Вали Рожнова, который покуда еще не совсем понял, с кем связался, что перед ним представитель той глубоко законспирированной категории людей, которые все про всех знают.
– А вы думаете, что вот мы все здеся живем и ничего не ведаем, что в городе творится-то? Не-е-ет, – протянула Марфа Васильевна и прищурилась, словно собиралась пронзить кинжальным взглядом старшего оперуполномоченного. – Про то, что нам надобно, мы все-е-е знаем…
– Понимаю вас, – примирительно произнес капитан милиции Рожнов, надеясь услышать нечто такое, чего нет в деле об ограблении магазина на Пионерской. – Так вы утверждаете, что когда магазин на Пионерской грабили, гражданин Темников находился дома?
– Утверждаю! – снова последовал безапелляционный ответ. – Еще как утверждаю! – добавила женщина, все более распаляясь. – Я его видела! Самолично! Когда он в майке и синих трусах где-то в половине восьмого приковылял из своей комнаты в наш нужник. Газету в руках держал… Магазин-то ведь перед самым закрытием грабанули, так ведь? А промтоварные у нас до семи вечера работают. Стало быть, не грабил наш Толик никакого магазина. Дома он был, дома… А еще его в это время пацаненок наш видел, Илейкой Швейцером кличут, – добавила Марфа Васильевна и победоносно глянула на капитана милиции.
– Ваш пацаненок? – подняв брови, старший оперуполномоченный в большом сомнении посмотрел на Марфу Васильевну.
Баба-то она русская. Неужели за пленного немца замуж вышла? За связь с немцами строго наказывали, но браки такие все-таки случались. Он и сам мог привести подобный пример: в прошлом году в елабужском лагере НКВД № 97 расконвоированный сорокалетний горный инженер из Мюнхена Клаусс Рюлле женился на тридцатипятилетней вдове Марковой Надежде. Но то особый случай – его решили оставить как ценного специалиста. Да и сам немец не бездействовал, – написал три письма самому Сталину с просьбой дать ему советское гражданство и разрешить жениться на русской женщине!
– Наш в том смысле, что проживает в нашем бараке, – поправилась женщина. – А так он деда Натаныча родной внучок. С ним живет и воспитывается. Потому как родителев у него нетути.
На этом разговор с Марфой Недотрогиной завершился…
Пошли к деду Натанычу. Дед неопределенного возраста (ему можно было дать и шестьдесят пять, и семьдесят восемь) в очках с толстыми стеклами расположился на диване и читал книжку. Внук сидел за столом и что-то с вдохновением рисовал, высунув кончик языка. Было ему лет десять.
– Здравствуйте, – поздоровался Валентин Рожнов.
Дед взглянул поверх очков на гостя и промолчал. А вот внук его четко произнес:
– Здравствуйте.
– Можно задать один вопрос вашему внучку? –