И не хотим слушать и не умеем…
*
Муза спасёт мир. Песня растопит лёд в сердцах людей.
Музыка закроет, спрячет ржавчину злобы, растворит её.
Жизнь хороша. Она продолжается.
Здесь. Вот она.
Все стояли, слушали оглушающую тишину.
Кто – то робко захлопал в ладошки, на него шикнули. И, снова тихо – тихо.
И, в тишине, робкий блеющий голосок…скорее прошептал, пропел.
– Спойте ещё, хоть одну. Ну, пожалуйста, ну хоть немножко. Спойте…
Она повернулась к музыкантам.
Саксофон – титан, дал протяжную, но мягко, на дольче.
… И, она исполнила последнюю, песню, на бис.
Но уже никто ничего не слышал. Все и всё растворилось,
В этой песне…
Опомнились, вспомнили, когда уже её не было с нами.
Устроили, бурю, гром аплодисментов.
Она их уже не слышала.
Она ехала домой.
К детям.
Песня. Прости меня.
Девушка поющая, прости меня.
Все, кто поёт, простите глухих и ржавых, занудливых и чёрствых.
Валя, прости.
*
– Слушай теперь. Ты, лесной человек…
– Прости, Коля. Вырвалось.
Она всегда поёт так. Устаёт видимо на основной работе.
Не репетирует. Негде.
Тебе это понятно?
*
… Она училась в музыкальном училище. Вокал.
По колориту, как ты говоришь, напоминает Анну Герман,
только по настроению.
Почерк, как видишь, и голос у неё свой, не похож ни на кого другого…исполнителя. Поступила даже в консерваторию. Ты же знаешь, каково туда попасть.
Талант. Потому и получилось.
Два года, как два дня пролетело.
Вышла замуж. Родила. Разошлись.
Приехала домой. Сняла квартиру. Второй муж подарил сына.
Потом покинул и сына и её с дочерью.
Теперь одна. Двое детей. Старшая пятиклассница. Помогает маме воспитывать и ухаживать за младшим братиком.
Совсем не ходит. Колясочник. С трудом, большим трудом, справляются.
Слышишь, удары судьбы?!
Вот, дорогие мои. Тут запоёшь, и не так. Такая вот.
Её Песня.
Песня жизни.
Ласточки
В электричке ехали цыгане.
Целый час они шматовали колбасу, батон, руками, зубами. Чавкали, долго пили воду прямо из бутылки. Потом зубами отгрызли корку от мандарина, и… пошёл дух – аромат юга, по всему вагону. Громко разговаривали, смеялись. Мать одёргивала их, то на своём, то на русском наречии. Они замолкали. Потом девчёнка, с ямочками на щеках, сверкая перламутром белых зубов, снова хохотала, заразительно и весело.
Она знала, что ею любуются, говорила что-то своей подружке – сестричке и, снова смеялась, беззаботно, так как могут смеяться только счастливые дети.
Взяла корочку от мандаринки. Тонкими, длинными, музыкальными пальцами, согнула её – выступила маслянистая душистая жидкость и стала неумело натирать ею щёки.
Тут уж смеялись и улыбались все, кто был рядом и мог видеть.
Снова появились ямочки на