Удар.
И вдруг меня окутывает запах.
Цветок. Но я не помню его названия, даже не помню, как он выглядит. Но стоит этому аромату проникнуть, и я вспоминаю, как прижималась носом к маминому пальто. Это воспоминание становится еще одним фрагментом в разрозненном сознании. Аромат насыщенный и глубокий, пьянящий своей цветочной свежестью, и теперь мне хочется заползти в этот цветок и дышать им вечно. Но не только из-за запаха – из-за мамы. Потому что этот успокаивающий аромат лип к ней, как и я сама.
Почуяв запахи, нос, похоже, снова дышит. Затхлый воздух пустоты заменяет мамин запах на что-то более глубокое и безудержное. Словно я попала в пещеру, которую тысячи лет не тревожили ни свет, ни чужое дыхание.
Удар.
Удар.
Следом чувствую кожей другое ощущение. По рукам и ногам проносится искра, возрождающая возможность снова ощущать прикосновения.
А пробуждает это воспоминание рука, которая держит мою ладонь. Это ощущение такое реалистичное, что я сжимаю пальцы, хотя снова кажется, будто я падаю, а желудок ухает вниз вместе с остальным телом. Но эта ладонь, эта мозолистая теплая хватка… Я не вижу его лица, не слышу голоса, но узнаю отцовскую руку. Сильную и уверенную. Дарящую ощущение безопасности. Держась за нее, я знала, что со мной не случится ни ужасов, ни горестей.
Удар.
Удар.
Затем ко мне неожиданно возвращается слух – в разъем моего сознания вставляют круглый предмет, поворачивающий замок.
– Аурен!
Я слышу, как меня зовет мальчишка.
– А-аурен! – Его голос такой смешливый, от радости он немного заикается. Мое имя звучит как пузырьки, лопающиеся с каждой буквой, а в конце раздается хлопок. Это искреннее, искрометное детское счастье сопровождает единственное слово, отзывающееся эхом. От него сердце сжимается от боли.
Когда голос затихает, я опять слышу, как шелестит ветер, как в пустоте гремит гром.
И потом, как дар, возвращается последнее чувство. Словно в темноте разворачивается бумага. Это воспоминание об утре в Эннвине, о мягких желтых лучах, которые ласкали мир так, словно целовали горизонт.
Я снова резко открываю глаза от этого света, хотя вообще их не закрывала.
Ко мне возвращается возможность видеть, и я, не моргая, смотрю на разлом в небе. Теперь он высоко-высоко надо мной и похож на кусок черной ткани, который порезали кинжалом. Он неподвижен и недостижим, а из него сверкающим водопадом истекает жидкое золото, устилая звезды.
Рядом со мной вспыхивают и гаснут молнии, отчего моя кожа сияет, оставляя в темном эфире полосы. На мгновение я забываю о страхе, потому что этот свет в темноте очень красив.
Но после эти рваные края разрыва начинают медленно смыкаться.
И у меня перехватывает дыхание.
Удар.
Удар.
Сердце