– Добрые розги, – говорит Казимир, потянув гладкий березовый прут через кулак. – Ну-с, молодой человек, я желал бы услышать второй закон Ньютона.
Анжей горестно вздыхает.
– Ну-с? Второй закон Ньютона? Что же вы молчите, пан? Вы, вероятно, меня не слушали?
– Простите, пан Валежак, – говорит Анжей. – Я, наверное, отвлекся, буквально на минуту.
Казимир Валежак пожимает плечами.
– Что же, раз так не обессудьте.
Он подходит к козлам и, встав позади и немного сбоку, несколько раз на пробу машет прутом. А потом, примерившись, хлещет Анжея по голым ягодицам.
Похоже, Казимир выбрал прут потолще, да и сечет он куда больнее, чем тетушка. Анжей вовсе не думал, что будет так больно! Он кричит в голос и дергается на козлах всем телом.
Казимир дает ему время перевести дыхание и снова стегает розгой. И Анжей снова кричит, как оглашенный. Боль от розог такая жгучая и острая, что он совсем не может выносить эту порку.
– А вы не витайте в облаках на уроке, – выговаривает молодому человеку пан Валежак. – Извольте слушать, когда я говорю. Слушать и запоминать…
И опять больно стегает прутом по худой мальчишеской заднице.
– Пан Валежак, умоляю вас, пожалейте! – воет, вертясь на козлах Анжей, когда березовая розга раз за разом впивается в его голые ягодицы. – Ай! Больно-то как… Пан Валежак, миленький, я все уразумел! Я ни единого слова вашего не пропущу… Ай! Как же жжется!… Ей богу, только не бейте больше… Ай! Да что же это… Пан Валежак, довольно, смилуйтесь…
Из глаз Анжея льются слезы, будто из садовой лейки. Ему кажется, что время остановилась, и эта мука никогда не кончится.
Вскоре на крики племянника прибегает встревоженная пани Стефания. Остановившись в дверях и прижав руки к груди, с испугом смотрит, как пан Казимир сечет Анжея солеными прутьями.
Розга, наконец, ломается, и Казимир бросает ее на пол.
– Уж больно вы строги с Анжеем, – упрекает тетушка Казимира, заходя в комнату.
– Помилуйте, по-другому нельзя, – отвечает тот, вытирая платком пот со лба.
Анжей лежит на козлах, всхлипывая и тяжело дыша. Его ягодицы и ляжки исполосованы прутьями. Следы от ударов припухли, налились кровью и сделались темного фиолетового цвета.
– Бедный мальчик, – вздыхает пани Стефания.
Со слезами на глазах она быстро выходит из комнаты.
Пан Валежак, наклонив голову на бок, слушает, как затихают за дверью шаги тетушки, потом оборачивается к Анжею,
– Ну-с, молодой человек, теперь вы расскажите