В паху настойчиво свербит, и я прижимаюсь к ее мокрым шортам бедрами, чтобы девочка ощутила мой фундаментальный стояк и желательно потрогала.
В башке происходит микровзрыв, от его шума не врубаюсь, что вообще происходит, и не разбираю невразумительного мычания Лины, пока трепыхается в моих руках.
Усиливаю напор, пожирая ее рот так, что она чудом не ломается в пояснице. Отпускаю ее затылок и перехватываю маленькую грудь, так удобно исчезающую в моей пятерне. В центр ладони, щекоча, упирается дерзкий сосок. Сжимаю, тискаю.
Дергаю вверх на девочке мокрую майку и отлипаю от ее губ, собираясь спуститься ниже, как в скулу с размаху прилетает звонкий удар. Отшатываюсь, слегка теряя равновесие. Левая щека горит огнем. Машинально почесываю ее, фокусируя на Лине поплывший взгляд.
– Ты охренела?! – рычу на нее я.
– Я?! – задыхаясь от возмущения, пучит глаза девчонка. – Я?!!! Это я-то охренела?! – тычет пальчиком в свою мокрую грудь, отчего снова привлекает мое внимание к ней. – А может, это ты охренел?! – ее тонкий пальчик больно упирается мне в грудь и ритмично давит в одну точку. – Брати-и-ик… – тянет с издевкой.
– Какой я тебе братик, блять? – раздраженно отпихиваю от себя ее руку.
Настроение скатывается в минуса, влияя на мое восприятие действительности. Сразу все бесит. Яйца ноют, член не желает ложиться.
На хрен я вообще к ней полез?
Помутнение какое-то…
– Ты…ты бессовестный! – бьет децибелами по моим ушам Грызунья и крепко обнимает себя руками, закрывая от моих глаз свою мокрую грудь, отчего сразу становится проще думать и легче дышать.
– Не психуй. Так орешь, будто я тебя сифилисом заразил. Ниче не случилось, расслабься.
– Ничего не случилось? – Лина округляет глаза. – Да ты… – задыхается, судорожно глотая слова, – да я… Да пошел ты!
– Ага, щас пойду, а ты постарайся больше ничего не сломать! И пол вытри! Если к соседям потечет, сама платить будешь! Справишься? Ничего не разнесешь?!
Встречаюсь с ней глазами, пока все это говорю. Ее взгляд взбешенный и мечет в меня молнии. Так-то и я тоже не взводе, потому что, блять, теперь у меня есть воспоминания о том, какой вкус у ее губ, какой горячий мокрый рот внутри и как офигенно твердый сосок тычется мне в ладонь. И это…мешает, но я уверен, что скоро пройдет.
Получив от нее кивок и приглашение пойти на хер, я ухожу, стараясь вытравить из памяти последние пять минут.
Глава 8.
Паулина
Волков свалил из ванной пару минут назад, а я все также стою, обняв себя руками, и заторможенно пялюсь в одну точку.
Чертов гаденыш меня поцеловал… Не чмокнул по-родственному, а жадно, нагло и с нехилым таким твердым намеком на продолжение, хоть и пытался донести до меня, что лично для него ничего сверхъестественного не произошло. Ничего не случилось…
Ничего