Спустя час она снова была в квартире отца. Оставила, как обещала, стопку купюр на холодильнике. Проверила все краны, отключила розетки, закрыла балкон, убрала постель и, взглянув на часы, присела на кресло. Пора.
– Ну, с богом, – промолвила она. – Прости меня, папа, если что.
Она заперла входную дверь и, помимо своей воли, посмотрела наверх. В памяти, как при убыстренной перемотке пленки, замелькали события этой дикой ночи. Смерть Владимира, бессвязный бред Кирилла, дальняя комната, эта жуткая зловонная конура и апогей всего этого бредового гротеска – безногая калека, рыдающая над телом своего истязателя. Эти кадры скользили и крутились перед глазами, словно кошмарный калейдоскоп.
Воображение нарисовало Насте громадный рот. Рот, в котором давно гнил один зуб, причиняя невыносимую боль всему организму. Квартира садистов и была этим зубом… Сегодня ночью его вырвали. Ротовая полость санирована, кровоточащую десну прижали ваткой… Но почему-то облегчения от этого Настя не испытывала.
«Катя не выходила из подъезда», – вспомнила она слова отца и начала быстро спускаться. Скорее в больницу, отвезти ключ папе – и в аэропорт.
На первом этаже она столкнулась с грузчиками – пыхтя, они вытаскивали наружу древний, рассохшийся комод, из которого то и дело, словно голодные рты, выскакивали ящики. Входную дверь в подъезд держал пожилой мужчина в расстегнутой куртке. В роговых очках, с растрепанными волосами, он напомнил Насте какого-то профессора из детского фильма.
– Добрый день, – поздоровался он, увидев Настю.
Она ответила на приветствие, ожидая, пока грузчики волокли комод.
– Вы не знаете, что тут случилось? – полюбопытствовал «профессор». – Я только приехал, как тут целый наряд полиции из подъезда вышел.
Поразмыслив, Настя решила не посвящать незнакомца в события прошедшей ночи, и она коротко ответила, что не в курсе.
– Вы, случаем, не дочка Антона? – прищурившись, продолжал расспросы мужчина. – Журавлева Настя?
Она кивнула, и мужчина расплылся в улыбке.
– Я, правда, очень редко тут бывал – сам из Тульской области. Но моя тетка, Анна Петровна, часто говорила о вас!
– О нас? – отстраненно спросила она, выходя из подъезда. Анна Петровна… Ах да. Это ведь та самая старушка, что вечно угощала их с Катей конфетами!
– Да, о вас. Вас и вашей сестре. Она всех в районе знала, – с гордостью проинформировал ее мужчина. Спохватившись, он прибавил: – Меня Алексей Михайлович зовут. Я ее племянник. Анна Петровна умерла, земля ей пухом.
– Соболезную, – сказала Настя без особого сочувствия.
– Спасибо.
Они вышли на улицу. Лицо Алексея Михайловича посерьезнело.
– Вы тоже меня простите, я тут болтаю, а ваша сестра… Анна Петровна рассказывала.
Настя ничего не ответила. Его тело ломило от усталости и бессонной ночи, но как ни парадоксально, она не спешила уходить. Возможно, потому, что понимала – этот дом она наверняка видит в последний раз в жизни. Дом, где они с Катей часто играли. Дом, который