– Владимир Борисович! – уже громче позвала она. Откуда-то сбоку послышалось хныканье, и она, осторожно ступая по захламленному коридору, стала продвигаться вперед. Источник звука находился совсем рядом.
– Кирилл? – неуверенно спросила она, и вдруг дверь комнаты, расположенной по правую сторону, открылась. От неожиданности Настя отпрянула назад, блеклый луч «фонаря» устремился на застывшего в оцепенении мужчину. Он был на костылях, закрывая ладонью небритое лицо, и Настя поняла, что это Кирилл, сын Владимира.
– Папа, – прогундосил он и всхлипнул. – Папа.
– Что «папа»? – переспросила Настя. – Где он?
– Не плосыпается.
Он убрал от лица руку и, прищурившись, смотрел на Настю. Она была поражена, разглядев его вблизи. Глубокие морщины, седеющие волосы, полуоткрытый рот с черными зубами-штакетинами делали его похожим на больного старика. А ведь, по прикидкам Насти, ему было немногим более тридцати…
– Где он? – снова спросила она.
Кирилл продолжал глупо пялиться на нее, затем причмокнул. Настя с брезгливостью отметила, что вся грудь и даже живот давно не стиранной рубашки слабоумного были в заскорузлых пятнах слюны.
– Ты кто? – неожиданно задал он вопрос.
– Меня зовут Настя, – произнесла она. – Я дочь вашего соседа, Антона Сергеевича.
Посветила фонариком по сторонам, отмечая жуткий беспорядок. Все вещи хаотично свалены в кучу на пол, будто в жилище накануне ее прихода проводили обыск, не особо церемонясь при этом.
Кирилл облизнулся.
– Папа спит, – пожаловался он. Скрипнув костылями, он потащился куда-то в глубь коридора, и Настя после недолгих раздумий последовала за ним. Где-то глубоко внутри у нее уже зрело понимание происшедшего, но она все еще надеялась, что ее подозрения ошибочны. И тем не менее интуиция женщины настойчиво твердила, что с отцом этого умалишенного произошло несчастье.
– Вот, – пропыхтел Кирилл. Он ткнул костылем в какой-то продолговатый темный предмет возле перевернутого стула. Настя посветила и почти не испытала удивления, увидев тело Владимира.
– Темно. Мне стлафно было, – с трудом выговорил Кирилл, нервно топчась на месте. Настя скривилась, чувствуя исходящее от него зловоние. Она присела на корточки и, превозмогая отвращение, дотронулась пальцами до шеи распластавшегося мужчины, нащупывая вену. Кожа Владимира была холодной, никакого пульса не было и в помине. Глаза мужчины помутневшие, рот раззявлен, голова неестественно вывернута. Вне всякого сомнений, он был мертв.
Рядом с телом валялся фонарь с длинной рифленой рукояткой. Она взяла его, нажала на кнопку, и в стену тут же ударил мощный луч. Настя выключила свой телефон и осветила фонарем потолок. Из раскрошенной дыры торчал скрюченный провод с болтающимся электрическим патроном, и ей все стало ясно.
– Твой папа чинил свет?
– А? – переспросил Кирилл, наклоняясь ближе. Теплая капля слюны упала на руку Насти, и она скрипнула зубами.