Александре тоннелем тыквенного цвета, в дальнем конце которого маячили тишина ее деревенской кухни, приветственная дробь хвоста Коула, дыхание спящих или притворяющихся спящими у себя в комнатах детей, которые выключили телевизор в тот момент, когда свет от фар ее машины скользнул по окнам. Она наведается к ним, к каждому в своей комнате и в своей постели, а потом достанет двадцать новоиспеченных «малышек», хитро составленных так, что никакие две из них не касаются друг друга и не обнаруживают никакой связи между собой, из шведской печки, все еще тикающей, остывая, и словно бы рассказывающей ей обо всем, что происходило в доме, пока ее не было, – потому что время течет везде, не только в том рукаве дельты, в котором дрейфуем мы. Затем, исполнив свой долг по отношению к «малышкам», к своему мочевому пузырю и зубам, она взойдет на простор своего, принадлежащего ей одной постельного королевства, королевства без короля. Александра читала нескончаемую книгу некоей дамы с тремя именами и аэрографической фотографией автора в блестящем жакете на обложке; несколько страничек этих нескончаемых приключений, происходящих среди утесов и замков, каждый вечер помогали ей преодолеть порог бессознательного. Во сне она простиралась вдаль и вширь, вырастала над крышами домов, видела себя в помещениях, смутно проступавших из вороха прошлого, но казавшихся такими же реальными, как ее собственное присутствие в них – существа, до краев наполненного неясной печалью. Вот она достает из маминой шкатулки для рукоделия игольник в форме сердечка или, глядя на снежные вершины гор, ждет звонка от давно покойного друга детства. В снах предзнаменования выделывали курбеты вокруг нее так же безвкусно-витиевато, как в парках с аттракционами рекламные фигуры в костюмах из папье-маше, кривляясь, приманивают простаков. Но мы никогда не предвкушаем снов – а если предвкушаем, то не более чем приключений в загробной жизни, обещанных нам сочинителями небылиц.
Гравий хрустнул у Александры за спиной. Темная мужская фигура тронула мягкую плоть ее предплечья; прикосновение было ледяным, а может, ее просто лихорадило. От испуга Александра подпрыгнула. Мужчина сдавленно хихикнул.
– Там, внутри, только что случилась дьявольская штука. Старушенция, у которой минуту назад рассыпалось жемчужное ожерелье, разволновавшись, упала, наступив на ремешок собственных туфель, и все испугались, что она сломала шейку бедра.
– Как печально, – ответила Александра искренне, но отвлеченно, ее дух витал далеко, а сердце колотилось от испуга, вызванного его внезапным прикосновением.
Даррил ван Хорн низко склонился к ней и впечатал слова прямо в самое ухо:
– Не забудьте, голубушка. Надо мыслить крупно. Я зайду в галерею и проверю. Будем поддерживать связь. Пока-пока.
– Ты пошла? – с хмурым удовольствием спросила у Джейн взволнованная Александра. Они говорили по телефону.
– Почему бы нет? – твердо ответила Джейн. – У него действительно
