– Хочешь, расскажу то, о чем никто больше не знает?
Ну и какая бы девочка ответила «Нет», когда её так заинтриговали?
– Хочу, конечно! – ответила Вика-Вичка.
И косички задергались пуще прежнего.
Ободрённый голоском-колокольчиком и задорными косицами кавалер, гордо вскинув голову, рассказал всё, что копилось в его фантазиях, нарабатывалось воображением годами.
Итог разочаровал его больше, нежели бы он получил отказ, если бы вдруг признался в другом.
– Что за чушь! Такой страны нет, и не может быть, – категорично раздалось в ответ. – А твой этот Человек-Тень – выдумка. И ты сам… ты здоров?
Голосок-колокольчик вдруг перестал издавать мелодичное звучание, Влас слышал нечто разрушающее гармонию, диссонанс, бивший по ушам и сердцу.
– Тебе лечиться надо! – подвела итогом Вичка.
Косички дергались нервозно и раздражающе, ничего задорного в том Влас не видел.
Они в тот день так и расстались, она убежала, почему-то взволнованно-возмущенная, а он, растерянный и потерянный, повернул обратно и поплелся домой, забыв про своё «одно важное дело».
Но худшее ждало непонятого рассказчика на следующий день.
– А вот и чудик! Ну, чё, один пришёл или с друганом своим? – встретили Власа одноклассники в школе под дружное улюлюканье и едкий смех. – Ой, да где же он? Ах, да! Он же тень! Ребят, не наступите на тень Власа, а то ещё обидим или разозлим. Он же нас не пустит в страну дураков! Ха-ха-ха!
И в подобном роде Власу пришлось выслушать множество шуточек. А кое-кто, даже изображая особую остроту, наступал, якобы случайно, на тень мальчика, подчёркивая несуразность его фантазий.
Вичка сторонилась оплеванного одноклассника, нарочито игнорировала его взгляды. Сомневаться не приходилось, кто «слил» его историю. В конце долгого и мучительного дня Вероника перестала существовать в мыслях Власа, скорчившись до обычной Вики-Вички.
С того дня Влас окончательно замкнулся внутри себя.
Дети не могут долго концентрироваться на одном и том же, а потому скоро школьникам надоело дразнить горе-фантазера и они переключились на другого «везунчика». Со временем Влас научился абстрагироваться от колкостей, надев на себя личину пофигиста. Его сверстники отчего-то стали воспринимать его, как выскочку, выдумщика, но вот вспомнить, что именно он выдумывал, так и не могли. Проклюнувшись и прорастая в обновленном обществе, где сказку скушала Красная Папка и любой намёк на отклонение от «нормы» мог повлечь страшные последствия, новое поколение Вельтаврии оказалось не в состоянии долго хранить в ячейках памяти и маломальские упоминания о чуде.
К четырнадцатилетию Влас чуток подтянулся, приосанился, окреп. Аккуратно причесанные волосы потемнели ещё сильнее, словно копившиеся на весь мир обиды концентрировались на единственном участке тела, где таким манером можно было открыто протестовать. Но парнишка казался дерзко-отстранённым от всего и вся.