А бывало выйдет млад человек на рынок, наберёт бледно-розовых яблок, вдохнёт их блаженный аромат, цокнет пару раз язычком своим, ну и станет языком-то этим смачно торговаться с крестьянами да перекупщиками. А в речах его невольно просочится, проскользнёт замысловатый вензель классиков. А народ, глядь, опешит, пялится на него исподлобья, будто на гостя заморского.
А дома подстрекает его Наставник:
– Слабо-ли будет дофантазировать, додумать новые похождения Чичикова? – И велит Отец: – Изреки же сгоревшие тома «Мёртвых душ», дерзни! Рукописи ведь не горят!
Оказалось, что горят. Как и мечты с надеждами. Время никого не щадила. Додумать и нравственно переродить Чичикова он не успел: умер его Наставник. Вот он и смяк. Сдался. Ушёл в себя. Долго что-то выискивал на дне стакана. Затем, решив сбежать от себя, подался он на чужбину. Та властна заняла его тоскующую лень.
Неспешно оттачивая их «деловой и практичный», он столь же медленно затуплял свой «великий и могучий». Другие давно уже дописали «Мёртвые души», а его Гоголь теперь грузно и грустно пылился на книжных полках отцовской библиотеки.
Так и неслась Птицей-тройкой его безликая жизнь в неизведанную даль.
Орлеанская тётушка
Моя тётушка добрейший души человек… если, конечно, вглядеться пристальней, игнорируя её знаменитую везувийскую вспыльчивость, крутой как яйца Фаберже нрав и острый как вассаби язык. По профессии она, видите ли, врач, тайно любит резать по живому, а вот по призванию является она бескорыстным поборником истины в её последней инстанции. Временами бывает совмещает она роль «грозы» всех «лезущих без очереди», «подрезающих слева» и «свинячащих на улицах города». Если вам доводилось лицезреть на улице невменяемую женщину в позе Орлеанской девы кичащуюся за «чистоту и порядок», то будьте уверены, это она, моя тётушка собственной персоной.
Нет, вы не подумайте, я люто люблю свою тётушку, по крайней мере, пытаюсь.
И надо же такому случиться, что вчера этот святейший человек грянул к нам в гости.
– Всё жизнь свою прожигаешь, племянник? – чуть ли не с порога метнула она в меня.
Я увернулся.
– Тоже рад Вас видеть, проходите!
Чайку попили сравнительно безболезненно. А вот после понеслась родимая:
– Тебя чему Отец-то учил? – начала она ласково. – Ну, вот чего ты добился в своей жизни? Создал что?
– Ага, – отвечаю я красноречиво, – создал, вона лежит!
В лесу раздавался топор дровосека, тьфу ты, в коляске мирно сопел карапуз.
– И много ли ума понадобилось для этого?
(Напомню, что тётя – врач, так что об анатомии с ней лучше не препираться.)
– Вот ты можешь, скажем, слепить Айфон в своём гараже? – продолжала она свой допрос с пристрастием.
– Слепить могу, – уверенно парировал я, вспомнив, что действительно недавно слепил-таки треснувшую крышку телефона. – И гараж имеется.
– Ну,