Тут мой мадагаскарец задумался, чем и приподнял мне настроение, что аж всем пешеходам на пешеходном переходе я любезно уступил дорогу.
– Тут, знаете-ли, – наконец он промолвил, – странная ситуация получается. Ну вот сами посудите: само название «монетаризм» исходит от Карла Бруннера, ну тот самый швейцарец, который был удостоен премии «Адама Смита», а вот основоположником теории «роли количества денег в макроэкономике» всё же является Милтон Фридман, которому ещё в 76-м Нобель вручили.
Затем он как-то по-философски задумался чуток и, нервно теребя свой рюкзак, затараторил:
– Хотя, знаете, я, как ярый сторонник кейнсианства, отказываюсь отвечать на Ваш вопрос о монетаризме.
Я, немного съёжившись, осторожно возразил ему:
– Ну, так Вы уже, как бы, ответили. И ответили, надо сказать, правильно – Фридман и был основателем монетаризма.
– Протестую, – чуть ли не вскрикнул кейнсианист, – не называйте при мне эту мерзкую фамилию!
Я, пожалев, что не взял в попутчики женщину с телефоном, замолчал.
– Ну давайте уже Ваш третий вопрос, чего ждете-с? – как-то даже по-чеховски потребовал у меня пассажир.
Ну, я ему про литературу и решил задать вопрос:
– Я уверен, уважаемый, Вы читали «Божественную комедию» Данте, а вот скажите, кто же автор «Человеческой комедии»?
Пассажир вдруг удивленно взглянул на меня:
– Кааак кто? – искренно произнес он. – Так ведь Бальзак же писал, ну Оноре! Ужель ошибаюсь? Он ведь, ещё в 18 веке, своим реализмом внёс новаторские веяния в изящную словесность Европы.
Казалось, мой попутчик, замолчав, мучительно о чем-то вспоминал, а потом, вдруг встрепенувшись, продолжил:
– А вот вы знаете, что он, ну Бальзак этот, следуя литературной моде, напечатал несколько романов в духе «неистового романтизма», а позднее сильно жалел об этом, называл их «сущим литературным свинством» и ужасно стыдился их.
Потом мой чудак-пассажир как взорвётся гомерическим смехом, что я, испугавшись, сильно нажал на тормоза.
– Говорят, что Бальзак считал мужское семя субстанцией мозга, – как ни в чем не бывало, продолжал он, – поэтому предпочитал не растрачивать его попросту. А однажды он признался своей даме, что сегодня утром он лишился романа! Вы представляете, целого романа!
Тут мы уже оба хохотали над Бальзаком.
Я высадил своего первого и пока что единственного победителя там где он просил. Денег, разумеется, не взял. Отъехав, я долго не мог прийти в себя. Мне всё казалось, что я только что подвёз самого Вассермана!
«Главное, – подумал я вдруг, вспомнив про субстанции мозга Бальзака и целибат Вассермана, – чтоб он с дури обет целомудрия не принял».
Пробежка
Раньше я бегал по утрам. После долгих, чуть ли не со слезами на глазах, прощаний с подушкой, я призывал EMINEM