Был Зак, который постоянно отвлекал ее от работы. Она пишет маслом, а он подходит сзади и обнимает.
– Подожди, подожди, я сейчас, – уговаривала она.
– Я не могу ждать, дорогая. Страшно соскучился.
Он ограничивал ее во всем. Он говорил:
– Давай сходим в ночной клуб.
– Только быстро.
– Как скажешь, дорогая.
И начиналась канитель. Сначала он говорил, что надо позвонить другу. Доделать срочную работу. Заехать по пути к кому-то и позвать с собой. Он начинал договариваться с друзьями. Потом принимался выбирать, в чем пойти: в голубых или черных джинсах. На все это уходило время. Кристине приходилось его ждать. И это очень нервировало.
Когда она отказывалась куда-то идти, Зак обижался. «Ты не любишь меня! Тебе картины дороже!»
А ей и правда картины были дороже. Но чтобы не обидеть человека, она отвечала: «Как ты можешь так говорить! Вы оба для меня очень дороги!» Она понимала, что врет, и ей это не нравилось. Поэтому довольно быстро они расстались.
Потом был Фрэнк. Он никуда не торопил. Наоборот, большую часть времени он сидел на диване, смотрел телевизор и пересказывал, что там показывают. Она слушала его в пол-уха и иногда поддакивала. Это продолжалось около года. Кристина и не заметила, как однажды диван опустел. Поддакивать стало некому.
Потом появился Рудольф. Как человек творческий, он хорошо понимал ее. Даже поддерживал во многих начинаниях. Единственное, что ей не нравилось, Рудольф слишком много пил. Иногда он приходил домой в невменяемом состоянии. На укоры Кристины отвечал:
– Все музыканты такие. Ты что, не знаешь, мы же люди творческие! Нам расслабиться надо. Музыканты совсем не похожи на других, не как все. Ты нас не поймешь, ты же не музыкант.
– Сомневаюсь, что Бах и Бетховен были наркоманами. Как раз они и были настоящими музыкантами.
– Думаю, они пили еще похлеще меня. Ты просто не знаешь. Настоящую историю от нас скрывают.
– А по-моему, ее наоборот сочиняют. Такие, как ты, например.
Все бы ничего, но Рудольф пытался спаивать и Кристину:
– Ты художник. Пойми, ты не такой человек, как все. На душе накапливается усталость, непонимание, надо разрядиться. Кто из творческих людей не пьет, рано умирает.
– Да? Я слышала как раз наоборот.
Кристина терпела Рудольфа около месяца. Она устала постоянно проветривать прокуренное помещение, вытряхивать пепельницы, убирать бутылки. Рудольф был хороший, только когда трезвый. А такое случалось редко.
– Вот видишь: спился и умер, – сказала она однажды, выставляя его чемодан за порог. – Для меня ты умер. До свидания.
– До свидания, бессердечная. Ты еще пожалеешь. Руку даю на отсечение: звонить будешь и проситься обратно.
Шло