– Но у нас нет времени столько ждать. Реформа нужна уже вчера, – Горчаков не собирался сдаваться.
– И что принесет спешка? Потерю доверия дворянства? – Меншиков закусил усы.
– Если им объяснить, они поймут.
– Или нет. Обидятся и станут базой для каких-нибудь радикальных течений.
– Разве что единицы. Что они изменят?
– Возможно, но есть еще и проблема хлеба. Малые хозяйства никогда не дадут его в том количестве, что нам нужно…
– Полковник Щербачев мне о том же говорил, – теперь уже Горчаков глянул в мою сторону. – Но он же и предложил решение: механические машины, которые смогут облегчить труд.
– Что ж, – Меншиков задумался. – Если Григорий Дмитриевич сможет показать такое хозяйство на практике, я буду готов поверить в эту идею.
– А что насчет конституции и выборов? – Горчаков воспользовался моментом и прыгнул к самой опасной теме.
– Нет! – тут же решительно покачал головой князь.
«Упрямый осел!» – мелькнуло во взгляде Горчакова, но вслух он высказался гораздо вежливее.
– Почему?
– А зачем?
– Чтобы люди могли сами определять свою судьбу! Чтобы городами правили те, кому доверяют. Чтобы в парламенте сидели люди, которым их классы доверили право представлять свои интересы. Один человек, пусть даже и царь, не может оценить всю полноту чаяний своего народа. А выборы дадут ему для этого инструмент.
– Инструмент ухода от веры и от ответственности, – буркнул Меншиков.
Я неожиданно осознал, что, возможно, впервые – оказавшись вдали от земли и привычных дел – два таких разных представителя дворянства смогли по-настоящему искренне друг с другом поговорить.
– При чем тут вера? – не понял Горчаков. – А насчет ответственности вы и вовсе зря. Если такой человек не оправдает доверие народа, то его просто не изберут во второй раз. Так что тут, наоборот, ответственности больше, чем сейчас, когда любой генерал-губернатор отвечает только перед царем.
– Вы не понимаете? – Меншиков был искренне удивлен. – Царь – это образ бога на земле, и как в святых может быть часть небесной благодати, так только у поставленных царем людей может быть право властвовать.
– Но это же неправильно! Устарело! Вы еще вспомните времена, когда князьями могли быть только те, в ком течет кровь Рюриковичей.
– Тогда было время языческое, но суть – правильная, – Меншиков продолжил. – Вот вы говорите про свободу, выбор, но… А что делать людям, когда этот выборный их подведет? Когда они поверят словам, а он на деле будет заботиться только о себе? Ждать несколько лет, терпеть и надеяться, что новый окажется не таким? А если уже совершенные ошибки будет невозможно исправить? Станут ли слова, что «вы сами его выбрали», утешением? Мне кажется, нет.
– А мне кажется, что вы берете частный случай.
– Хорошо, тогда посмотрим в целом. Выборная система сейчас – это уровень крестьянской общины, когда каждый знает каждого, и старосте