Игорь испугался, что такое имя может принести несчастье, но потом понял, что это глупость – сколько женщин носит такое имя и всё у них хорошо. Он повернулся и громко сказал, обращаясь к маме и бабушке:
– Ольга!
– Ой, прям с языка у меня снял, – обрадовано сказала бабушка, – я тоже хотела предложить имя Оля. У нас никто из женщин нашего рода не именовался Ольгой. И имя русское, и княгиня такая была на Руси…
– И мне нравится, – с улыбкой поддержала Валентина, – вот и будет теперь у нас Олечка. Так и окрестим.
Вот так совместно, втроём, назвали новорожденную Олей, а остальных членов семьи просто поставили перед фактом. Но никого, кто был против, в общем-то, не оказалось – наоборот, все поддержали единодушно. Уж очень оказалось это имя всем по нраву. А значит, так тому и суждено было быть…
Последнее «прости»
Уже в конце августа, Валентина с семьёй – тремя детьми и мужем – уезжала в Луганск. Мать и отец, а также сестра Мария со своим супругом Анатолием и сыном Сергеем, пришли их проводить. Солнце клонилось к закату. Феодосия Дмитриевна сидела на вокзальной скамье и держала на руках внучку, глядя на её лицо с материнской нежностью. Рядом стоял Игорь с мамой. Все куда-то отошли, оставив их одних, словно не мешая прощанию. Такой и запомнил Игорь свою бабушку, как говорится – на всю оставшуюся жизнь – в кофейного цвета кофте с перламутровыми пуговицами, и с Ольгой на руках, закутанной в одеяло для малышей. Валентина смотрела на мать, а та перевела взгляд на дочь, пристально посмотрела, словно пытаясь запомнить. Её глаза, вдруг, наполнились слезами и по щекам потекли тихие старушечьи слёзы.
– Мам, ты так на меня смотришь, что мне не по себе становится!? Не плачь, мы на следующий год снова приедем! Внучка уже ходить будет! – успокаивала Феодосию Дмитриевну Валентина.
– Само плачется, Валя…
– Мама, время быстро пролетит, и снова увидимся.
– Нет, больше не увидимся – это в последний раз…
– А почему? – Валентина насторожилась, внимательно посмотрела матери в глаза, – ты что думаешь, не доживёшь?
Феодосия Дмитриевна кивнула головой:
– Больше уже не увижу вас, дочка. Ты только не обижайся и прости меня…
– Мама, не надо! Не говори так! Доживёшь! Ещё внучку и внуков будешь нянчить! Живи мам, не думай о плохом…
Феодосия для успокоения дочери улыбнулась сквозь слёзы и сказала:
– Ладно, буду жить! Буду снова вас ждать в гости…
Но слова Феодосии Дмитриевны оказались пророческими – больше ни дочь, ни Игорь, ни внучка не увидели её живой. Она, предсказала свою судьбу и уже откровением свыше осознавала, что это прощание не на время, а навсегда. Так оно и оказалось впоследствии…
Судьба ниспослала Феодосии Дмитриевне лёгкую смерть. Наверное, такую, о которой