Веки его дергались. Рома видел за ними что-то. Что-то большее, что было в реальном мире, новом мире, где им нужно было искать себя и как-то налаживать разрушенную жизнь.
На груди его лежали руки. Протез с тремя фалангами, подвижной кистью. Такой же был у Юли. С гравировкой «Made in China». Лучше левая, чем правая – подумала Юля. Не то, что ноги. Какую не оторви – на одной далеко не уйдешь.
Грудь Ромы размеренно поднималась и опускалась. Ноздри раздвигались. Живой – не уставала повторять себе Юля. Ей хотелось прикоснуться к нему, ущипнуть, погладить, прижать. Все то, что можно сделать с живым человеком – ей хотелось.
Рома открыл глаза и посмотрел на Юлю. Та успела сомкнуть веки, но Рома все же заметил движение ее головы. Теперь была его очередь.
Тонкие и в то же время густые белокурые волосы Юли вились на концах. Аккуратный нос. В меру длинные ресницы. Губы: нижняя чуть больше верхней. Тонкая шея с родинкой. Ключицы, прослеживающиеся под платьем. Грудь. Небольшая. Вернее, маленькая. Всегда стоящая. Аккуратные ореолы. Рома представил Юлю без одежды и почувствовал, как низ живота закипел. Возбуждение поднялось по грудной клетке и ускорило пульс, затем опустилось к талии и заставило Рому ощутить то, что после войны, казалось, погибло навсегда.
Пальцы Ромы подбирались к животу Юли. Плоский худощавый живот чувствовал то же, что и Рома. Он понял это на уровне животных инстинктов, потому что успел лишь несколько раз столкнуться с чем-то подобным в прошлой, довоенной, жизни. В этом было нечто прекрасное и в то же время пугающее. Не животные ли инстинкты заставляют людей стрелять друг в друга? Не из-за них ли жизни Ромы и Юли пошли под откос?
Пальцы замерли на полпути. Мысли заполнились тревогой. Рома хотел и не знал. Знал как, но не знал нужно ли это им обоим. Нужно ли это ему, тому, чье тело и душа изуродованы войной. Нужно ли ей, чье тело и душа пострадали еще сильнее.
Юля открыла глаза и увидела руку Ромы. Казалось, лишь в тот момент он и сам ее увидел: холодная, не своя. Рома тянулся протезом, хотя чувства не подводили его, он готов был поклясться, что кончиками пальцев чувствует прохладу травы и жар, источавший тело Юли.
Рома одернул руку и спрятал взгляд. Юля поняла его намерения, у нее были схожие, и, повернувшись на бок, коснулась протеза Ромы. Металл хорошо проводит электрический ток, и Рома чувствовал это. От кисти, какую гладила Юля, до плеча и позже к горлу прошла искра.
Юля поднималась все выше, она дошла до локтя, выше, где протез соединялся с плотью, хорошенько прощупала ремни и наконец подошла к главному – к коже. Через ткань футболки Юля прощупала мышцы, кость. Она скользнула пальцами к шее и положила ладонь на щеку Ромы, гладя ее большим пальцем.
Рома лежал, как на операционном столе, под